Повелитель воронов - [53]

Толпа зашипела и застонала, когда Шилхара медленно вырезал полумесяц на правой щеке Балиана. Избитый, униженный и израненный Балиан лишился чувств.

Закончив, Повелитель воронов встал и бросил нож так, чтобы тот воткнулся в землю рядом с головой соперника. Жалость и раскаяние не смягчили его голоса.

— Не волнуйся, мальчик, — произнёс он. — Никто не заметит, если будешь трахаться в темноте.

Глава 13

Нейт нуждался в дожде. Роща пеклась в сухом зное заходящего солнца, деревья сбрасывали листву, словно слои одеяний, требуя больше воды. Если погода в ближайшее время не переменится и не принесёт долгожданной прохлады, урожай на следующий год пострадает, а возможно, полностью погибнет.

Шилхара стоял у входа на балкон и курил из шланга стоящего у ног хукка. Привычка успокаивала, удерживала от того, чтобы в отчаянии пинать мебель ногами или швырять об стену хрупкие предметы. Надо воздать хвалу, что колодец не пересох. Шилхара не смыкал глаз ночь напролёт, размышляя, есть ли способ приказать невидимым потокам под землёй разлиться и достичь корней измученных деревьев.

Если бы только пошёл дождь.

Если бы только Скверна погасил свою звезду и убрался восвояси.

Если бы только явился Конклав и забрал свою шпионку до того, как она пошатнёт его самообладание и заставит совершить единственную роковую ошибку, обрекающую на смерть.

Сейчас эта девица в библиотеке, строчит заметки, ожидая, когда он спустится к ней, чтобы они смогли вместе поразмыслить над тем, что сотворила толпа давно почивших королей, дабы изничтожить давно сгинувшего бога, и как это может помочь ему и преосвященству расправиться со Скверной.

Он выпустил струю дыма в воздух, манипулируя ею кончиком пальца, пока та не стала напоминать спиральную эмблему Конклава. Водоворот жизни к центру вечности, символ милости безжалостных, алчных каноников, забывших истинное назначение данного им дара. Символ рассыпался на мелкие клочки, растерзанный непрерывными летними ветрами.

Шилхара не верил, что Конклав преуспеет в своём стремлении убить Скверну. Судя по описанию из хрупкого пергамента, Бирдисан и его собратья-короли были людьми высокого положения и знатности. За исключением светила, лидера Конклава, Шилхара не мог припомнить ни одного священника, который смог бы исполнить роль Бирдисана и его товарищей: ни одного, обладающего силой и навыками сразиться с богом и одержать победу.

Бирдисан. Это имя раздражало. Он видел или слышал его ранее, но не помнил где. Матриса, при всей своей начитанности и превосходной памяти, была с ним незнакома. Он мог не доверять ей полностью, но ни на мгновение не сомневался в её способностях. Если она не знает, это означает, что имя действительно малоизвестно.

Шпионка Конклава оказался более полезной, чем он ожидал, и более привлекательной, чем ему хотелось.

Он мельком примечал её на рынке Восточного Прайма, когда она следовала за Гарном от прилавка к прилавку. Она могла проскользнуть незамеченной в толпе, но он отчего-то без труда находил её взглядом множество раз. Он никогда не видел её такой беззаботной и непринуждённой, как когда она ходила по купеческим лавкам с его слугой и осматривала столпотворение вокруг себя — по крайней мере, до тех пор, пока не вышла на общую площадь и не услышала, как бывший любовник поносит её в самых грубых выражениях.

Краем глаза Шилхара наблюдал, как она крадётся к его столику, и в её потемневших глазах читается безымянный ужас. Сам Шилхара чистил яблоко, терпеливо дожидаясь её и Гарна. Он не слушал разговор мужчин, сидевших напротив него, не заботясь болтовней пьяных хвастунов. Именно пристальный взгляд Мартисы заставил его обратить на них внимание.

Замечания Балиана и побелевшее от стыда лицо Мартисы привели его в бешенство. На мгновение ему показалось, что этот болван оскорбляет лично его, а не его ученицу. Гнев, смешанный с немалой долей ревности и собственническими чувствами, взревел в жилах. Острие ножа в руке этого вульгарного ублюдка охладило пыл. А шрамы и кровавые подтеки доставили Шилхаре немалое наслаждение.

Мартиса, явно потрясённая увиденным, почти весь день молчала, изредка бросая на него многозначительные взгляды. Гарн же не был таким тихим. Он тоже стал свидетелем драки и начал энергично размахивать руками, желая знать, что случилось. Короткое «он оскорбил мой дом» его удовлетворило.

В ту ночь в таверне, пока Гарн спал у двери их комнаты, а Мартиса дремала на тюфяке неподалёку, Шилхара разжёг курительную трубку и принялся успокаивающе потягивать дым у окна. Под ним медленно темнел Восточный Прайм, лампы гасли, таверны закрывались, а домочадцы ложились спать. В заливе корабли укачивало колыбельной приливов и отливов.

Он поздравил себя с заключённой с Форсом сделкой. Торговец умел заговаривать зубы, но также мог по достоинству оценить качество продукции Шилхары и спрос на неё. И хоть пришлось расщедриться перед магом, Форс все равно выручит огромную прибыль от продажи апельсинов из Нейта.

Тяжёлый вес кошеля на поясе успокаивал Шилхару. Он преуспел, и хотя кошель значительно полегчает, когда он расплатится с купцами, с которыми Гарн заключил сделки, они смогут пережить следующий сезон. У его репутации свои преимущества, а у дара — своя награда, но ни то, ни другое не заставит пищу появиться на столе. Только каторжный труд, воровство или благословение кровью знатного рода. Шилхаре знакомо первое и второе, но к третьему он относится с презрением.