Потом наступит тишина - [87]
У меня иногда появляется свободная минута. Мог бы даже написать письмо Анне, прекрасное письмо, такое, какие она любит. С пафосом. Письмо, в котором говорилось бы, что я постоянно помню о ней, постоянно вижу ее, даже ночью, когда трассирующие пули буравят небо; боже мой, что за сочное слово «буравят»! Я бы мог подобрать еще множество других красивых слов, но не хочу, не будет никакого письма, не знаю, как описать ночную канонаду и людей, возвращающихся с передовой, и раненых на перевязочных пунктах, и тех, кто поднимается в атаку.
Порой мне кажется, что Векляр не прав, что мы не будем помнить войну, не захотим возвращаться к ней в своей памяти, и, если мне еще раз доведется свидеться с Анной, я буду говорить с ней о чем-нибудь другом. О чем же? Я должен записать разговор, свидетелем которого случайно оказался несколько минут назад.
На марше, когда мы меняем места стоянок, я часто, сам того не желая, подслушиваю разговоры Векляра. Время от времени мне кажется, что генерал знает об этом, что смотрит на приоткрытую дверь и порой даже специально говорит что-то для меня. Он снижает тогда голос, меняет интонацию, а я краснею как молокосос. Не знаю, удалось мне хоть раз подслушать что-то без его ведома: ну и пусть, может, он и впрямь думает, что я стану летописцем дивизии, что напишу как следует ее прекрасную историю, которую можно будет оправить в рамку. Нет, никаких рамок! Пусть-ка лучше мы останемся неизвестными. Объявляю полное равнодушие к истории.
Но я все же должен записать один разговор. Не знаю, генерал ли позвал Зоника или же замполит дивизии явился к нему сам. Отношения между ними не наилучшие. Все очень просто: генерал, как он сам про себя говорит, политический деятель и считает, что должен наставлять на путь истинный Зоника. А Зоник хочет быть самостоятельным: у него, впрочем, есть свое мнение и он знает, чего хочет. Векляр это ценит, хотя виду не подает. Зоник кряжист, невысокого роста, всегда задумчив. Полная противоположность генералу. Не нравится мне эта задумчивость Зоника: когда разговариваешь с ним, никогда не знаешь, слушает ли он тебя. Однако бывает достаточно одного слова, чтобы замполит «проснулся» и заметил собеседника.
Так вот, сидят они у генерала, в глубоких немецких креслах, беседуют. А я подслушиваю. Зоник начинает.
Должен сначала записать два предложения, которые часто и с нажимом повторяет Векляр: «Мы не находимся в окружении» и «На войне часто бываешь в такой ситуации, в какой сам считаешь».
Майор Зоник, наклонившись к генералу, рассказывал о настроениях личного состава полков. Ему можно верить: он все время торчит на передовой, беседует с бойцами и часто выступает перед ними. Любит это делать; говорит без бумажки, что выгодно отличает его от остальных офицеров-политработников, те не отрывают глаз от конспекта.
«У Крыцкого, — заявил Зоник, — бойцы говорят, что мы попали в окружение. Нет, я не хочу утверждать, что сложилась психология окружения. Но после сегодняшних боев людей охватило состояние неуверенности. Это относится также к офицерам».
Зоник имеет претензии к генералу. Говорит сухо, держится официальнее обычного. Все это выглядит со стороны немного смешно.
«Мы ничего не говорили командирам, — наступает Зоник на Векляра. — Даже командиры полков не знают, что у нас начались трудности с боеприпасами и продовольствием. Они бы расходовали боеприпасы экономнее, товарищ генерал, если им объяснить, что положение дивизии трудное. То есть сказать людям правду, правда, какая бы она ни была, всегда мобилизует людей…»
Я не вижу, но чувствую, что Векляр недоволен.
«Какую правду? — спрашивает он. Слышу шаги, Векляр расхаживает по комнате. — Какую правду? — повторяет он вопрос. — Заруби себе на носу: мы не находимся в окружении и не будем никогда окружены там! Ты что-нибудь слышал о маневренной войне?»
Он задел Зоника за живое: самым неприятным было для майора то, что у него нет военного образования, и, когда ему напоминали об этом, он обижался.
«Я не настолько безграмотен, товарищ генерал».
«Не настолько, не настолько»! Не петушись».
«Ведь после вчерашней шифровки у нас нет связи со штабом армии. Пытались связаться в резервное время…»
«Ну и что?»
«В настоящий момент мы ушли вперед от основных сил, наверное, на несколько десятков километров».
«Действительно, так. Разрыв составляет около сорока километров».
«Вот именно», — говорит Зоник и замолкает.
Слышны только тяжелые шаги Векляра. Сейчас он подойдет к двери и плотно закроет ее. Однако генерал не делает этого.
«А знаем ли мы точно, товарищ генерал, где находятся немцы? И какими силами они располагают?»
«Кое-что знаем, — отвечает Векляр. — Они заняли оборону примерно на линии Лохза, Гроссдубрау, то есть к востоку и югу от нас».
«Так, значит…»
«Зоник, не паникуй».
«А я не паникую, просто хочу знать наше действительное положение».
«Вот и смотри на него трезво. Вас охватывает психоз окружения, потому что мы не нашли соседей, потому что точно не знаем, где находятся части нашей армии. А что сие означает? Противник атакует с юга, пытаясь прорваться на север. Зачем? Это ясно даже ребенку… Если немцы располагают достаточно серьезными силами — а похоже, это именно так, — то будут пробиваться к Берлину… Это их последний шанс прийти на помощь столице. А мы? А мы? — дважды повторил он. — Мы — наиболее выдвинувшаяся на запад часть. Мы должны принять участие в сражении, которое ведет армия, и сделать то единственное, что может помочь армии… Вести наступательные действия, нащупывая фланги рвущихся на прорыв группировок врага. Где, в каком направлении? Конечно, на юго-востоке… Вам ясен замысел? Поэтому место сосредоточения дивизии — район Бёслиц, Бретвельде, и из него-то мы и поведем наступление…»
Успех детектива вообще — это всегда успех его главного героя. И вот парадокс — идет время, меняются методы розыска, в раскрытии преступления на смену сыщикам-одиночкам приходят оснащенные самой совершенной техникой группы специалистов, а писательские и читательские симпатии и по сей день отданы сыщикам-самородкам. Успех повести «Грабители» предопределен тем, что автору удалось создать очень симпатичный неординарный образ главного героя — милицейского сыщика Станислава Кортеля. Герой Збигнева Сафьяна, двадцать пять лет отдал милиции, ему нравится живое дело, и, занимаясь поисками преступников, он больше доверяет своей интуиции, А уж интуицией он не обделен, и опыта за двадцать пять лет службы в милиции у него накопилось немало.
В повести говорится об острой политической борьбе между польскими патриотами, с одной стороны, и лондонским эмигрантским правительством — с другой.Автор с любовью показывает самоотверженную работу польских коммунистов по созданию новой Польши и ее армии.Предназначается для широкого круга читателей.
Збигнев Сафьян в романе «Ничейная земля» изобразил один из трудных периодов в новейшей истории Польши — бесславное правление преемников Пилсудского в канун сентябрьской катастрофы 1939 года. В центре событий — расследование дела об убийстве отставного капитана Юрыся, бывшего аса военной разведки и в то же время осведомителя-провокатора, который знал слишком много и о немцах, и о своих.
Рассказы о нелегкой жизни детей в годы Великой Отечественной войны, об их помощи нашим воинам.Содержание:«Однофамильцы»«Вовка с ничейной полосы»«Федька хочет быть летчиком»«Фабричная труба».
В увлекательной книге польского писателя Анджея Збыха рассказывается о бесстрашном и изобретательном разведчике Гансе Клосе, известном не одному поколению любителей остросюжетной литературы по знаменитому телевизионному сериалу "Ставка больше, чем жизнь".Содержание:Железный крестКафе РосеДвойной нельсонОперация «Дубовый лист»ОсадаРазыскивается группенфюрер Вольф.
Роман известного английского писателя Питера Устинова «Побежденный», действие которого разворачивается в терзаемой войной Европе, прослеживает карьеру молодого офицера гитлеровской армии. С присущими ему юмором, проницательностью и сочувствием Питер Устинов описывает все трагедии и ошибки самой страшной войны в истории человечества, погубившей целое поколение и сломавшей судьбы последующих.Содержание:Побежденный (роман),Место в тени (рассказ),Чуточку сочувствия (рассказ).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Суровая осень 1941 года... В ту пору распрощались с детством четырнадцатилетние мальчишки и надели черные шинели ремесленников. За станками в цехах оборонных заводов точили мальчишки мины и снаряды, собирали гранаты. Они мечтали о воинских подвигах, не подозревая, что их работа — тоже подвиг. В самые трудные для Родины дни не согнулись хрупкие плечи мальчишек и девчонок.
Книга генерал-лейтенанта в отставке Бориса Тарасова поражает своей глубокой достоверностью. В 1941–1942 годах девятилетним ребенком он пережил блокаду Ленинграда. Во многом благодаря ему выжили его маленькие братья и беременная мать. Блокада глазами ребенка – наиболее проникновенные, трогающие за сердце страницы книги. Любовь к Родине, упорный труд, стойкость, мужество, взаимовыручка – вот что помогло выстоять ленинградцам в нечеловеческих условиях.В то же время автором, как профессиональным военным, сделан анализ событий, военных операций, что придает книге особенную глубину.2-е издание.