Потом наступит тишина - [86]
— Ищи ветра в поле! — сказал Кольский. — Если наказывать, — добавил он, — то их всех. Обстрелять городишко из пушек и минометов…
— Вы хотите покарать преступников или отомстить? — спросил Свентовец. — Проучить или совершить акт правосудия?
— Они все здесь убийцы.
— Нет, поручник Кольский, наверняка не все.
— Преступление должно быть наказано, — снова повторил Лекш.
— Очень верный принцип. Но как вы хотите наказать это преступление, совершенно конкретное, противоречащее всем правилам войны? Так ведь можно возложить на жителей Бёслица все преступления, совершенные гитлеровцами…
— Так что? — крикнул Ружницкий. — По-вашему, мы должны просто уйти отсюда, поджав хвост? Им дозволено все, а мы… хорошо воспитанные мальчики.
Молчали. Их душило бессилие.
«Нет виноватых, — размышлял Кольский. — Есть убитые и живые — перепуганные, безоружные, не ведающие о содеянном. Враг передо мной в окопах, враг защищает город, но когда я стою на площади, то вижу только белые флаги».
Вспомнил город Нески. Его брали с марша. Рота пробилась к заводу, и когда Кольский с несколькими бойцами вошел в открытые ворота, то увидел, что завод работает. Они стояли на пороге цеха; рабочие отходили от станков и в полной тишине глядели на них, женщины и мужчины, обычные люди с крепкими мускулами. Убийцы?..
— У вас есть другие предложения? — сухо спросил Свентовец.
Они молчали. Какие могли быть еще предложения? В гневе можно разрушить город, но не будут же они хладнокровно вырезать население…
— Жалко снарядов, — пробурчал Ружницкий. — Черт его знает, что может случиться ночью.
— Так что, нет предложений? — Майор поглядел на часы и подождал еще немного. — Хорошо. Рота Кольского возглавит колонну. Маршрут тебе известен. Если вступишь в соприкосновение с противником, тотчас же докладывай. А в остальном… не морочьте мне голову…
В окне соседнего дома они увидели белую простыню. Даже не заметили, когда ее успели вывесить…
Перед тем как двинуться в путь, Кольский объявил благодарность Михалу Маченге. Он теперь с симпатией относился к этому пожилому человеку, который сумел подтянуться, войти в колею трудной и непривычной для него армейской жизни. В нем не было ничего чужого, непонятного — лицо, каких он видел тысячи, самое обычное, крестьянское, несколько угловатое. Про таких, как он, говорили, что они бегут в лес при виде танков. Сущая неправда: мужику надо сказать, что это не страшно, и если уж он зароется в землю, то ни за что не двинется с места. Впрочем, доподлинно известно, что крестьяне меньше дрожат за свою жизнь, чем горожане. Так, по крайней мере, считал Кольский и помнил об этом, разговаривая с Михалом Маченгой.
— Ну так что ж, Маченга, — сказал он. — Вы стали настоящим бойцом. Буду ходатайствовать перед командованием, чтобы вам дали нашивку, будет что носить на плече кроме винтовки.
Рядовой Маченга молчал.
Поручник сел на придорожную траву и достал сигареты:
— Угощайтесь, немецкие, слабые…
— Спасибо, товарищ поручник.
Кольский закашлялся.
— Я вами доволен, — продолжал он. — Хорунжий Лекш мне доложил, как здорово вы разделались с теми швабами.
Маченга пошевелил губами, словно хотел что-то сказать, но не находил слов. Впрочем, все в роте знали, что он не речист.
— Ну рассказывайте, Маченга, что у вас на душе…
— А то, товарищ поручник, — он слегка заикался, — что очень вам благодарен за похвалу, но, по правде говоря, я ее не заслужил. Тогда, в Гняздове, было совсем по-другому, я прыгнул в огонь по собственной воле, не испытывая никакого страха. А в этот раз боялся, думал, что мне конец. Конец, — удивленно повторил он, — и совсем не знаю, как я бросил гранату. Так вот, должен честно признаться, что было бы лучше получить благодарность в другой раз…
— Что вы чепуху мелете, Маченга?! Немного боялись… Бывает, с каждым бывает. Самое главное результат, понимаете? Что не потеряли голову, хладнокровие…
— Так точно, товарищ поручник.
«Что за люди!» — подумал Кольский.
Солнце медленно клонилось к западу. Свентовец показывал на карте: Бретвельде, крупный населенный пункт в нескольких километрах от Бёслица. Кольский помнил его окрестности, холмистые, живописные. Бёслиц, Бретвельде были теперь неразрывно связаны.
Из дневника поручника Яноша, адъютанта командира дивизии:
«Очередное переселение. Я ничего не понимаю в этой войне, пусть Векляр беспокоится, в конце концов на адъютантов военачальников никакие стратегические функции не возлагаются. Видно, существует особая категория людей, которым такая жизнь очень подходит: принести, отнести, подать, позвать, напомнить, а на других можешь поглядывать свысока, потому как у тебя и мундир получше, и отутюжен хорошо, и жратва повкуснее. Про себя скажу, что к этому я равнодушен, но и уходить отсюда желания не имею. Все-таки здесь интереснее. Войну видишь словно с пригорка, а не из стрелкового окопа. И она становится немного зрелищем, немного приключением. А какие приключения у пехоты? Видишь впереди только клочок земли…
Но и возможность взглянуть сверху мне не помогает, все равно не могу уловить смысл этих переездов с места на место. Штаб перебирается в какое-то село к северу от городка Бретвельде. Крыцкому приказано занять оборону в Бретвельде, Оске — на участке между Бретвельде и Бёслицем, Адамчук прикрывает нас с запада. Все понятно даже для рядового-необученного. Но прошу разъяснить мне: что произошло? Была шифровка из штаба армии, а сегодня с ним нет связи. По-видимому, нас отрезали. Рошко почти уверен в этом, но при генерале нельзя произносить ни одного из этих слов: «отрезаны», «окружены». Я сам слышал, как он ругал начальника связи. Поначалу тихо, спокойно, а потом два последних предложения в полный голос: «Никакой паники! Никакого окружения!» Так вот, я могу повторять за моим генералом избитые фразы о том, что война требует постоянного маневрирования, и изображать, что мне что-то известно. Но, впрочем, могу и не изображать: знаю, что тяжело с патронами, что мы не можем помочь полкам, что конная разведка искала соседа на востоке и юге, но вернулась ни с чем.
Успех детектива вообще — это всегда успех его главного героя. И вот парадокс — идет время, меняются методы розыска, в раскрытии преступления на смену сыщикам-одиночкам приходят оснащенные самой совершенной техникой группы специалистов, а писательские и читательские симпатии и по сей день отданы сыщикам-самородкам. Успех повести «Грабители» предопределен тем, что автору удалось создать очень симпатичный неординарный образ главного героя — милицейского сыщика Станислава Кортеля. Герой Збигнева Сафьяна, двадцать пять лет отдал милиции, ему нравится живое дело, и, занимаясь поисками преступников, он больше доверяет своей интуиции, А уж интуицией он не обделен, и опыта за двадцать пять лет службы в милиции у него накопилось немало.
В повести говорится об острой политической борьбе между польскими патриотами, с одной стороны, и лондонским эмигрантским правительством — с другой.Автор с любовью показывает самоотверженную работу польских коммунистов по созданию новой Польши и ее армии.Предназначается для широкого круга читателей.
Збигнев Сафьян в романе «Ничейная земля» изобразил один из трудных периодов в новейшей истории Польши — бесславное правление преемников Пилсудского в канун сентябрьской катастрофы 1939 года. В центре событий — расследование дела об убийстве отставного капитана Юрыся, бывшего аса военной разведки и в то же время осведомителя-провокатора, который знал слишком много и о немцах, и о своих.
Суровая осень 1941 года... В ту пору распрощались с детством четырнадцатилетние мальчишки и надели черные шинели ремесленников. За станками в цехах оборонных заводов точили мальчишки мины и снаряды, собирали гранаты. Они мечтали о воинских подвигах, не подозревая, что их работа — тоже подвиг. В самые трудные для Родины дни не согнулись хрупкие плечи мальчишек и девчонок.
В 3-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли первые две книги трилогии «Песнь над водами». Роман «Пламя на болотах» рассказывает о жизни украинских крестьян Полесья в панской Польше в период между двумя мировыми войнами. Роман «Звезды в озере», начинающийся картинами развала польского государства в сентябре 1939 года, продолжает рассказ о судьбах о судьбах героев первого произведения трилогии.Содержание:Песнь над водами - Часть I. Пламя на болотах (роман). - Часть II. Звезды в озере (роман).
Книга генерал-лейтенанта в отставке Бориса Тарасова поражает своей глубокой достоверностью. В 1941–1942 годах девятилетним ребенком он пережил блокаду Ленинграда. Во многом благодаря ему выжили его маленькие братья и беременная мать. Блокада глазами ребенка – наиболее проникновенные, трогающие за сердце страницы книги. Любовь к Родине, упорный труд, стойкость, мужество, взаимовыручка – вот что помогло выстоять ленинградцам в нечеловеческих условиях.В то же время автором, как профессиональным военным, сделан анализ событий, военных операций, что придает книге особенную глубину.2-е издание.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
От издателяАвтор известен читателям по книгам о летчиках «Крутой вираж», «Небо хранит тайну», «И небо — одно, и жизнь — одна» и другим.В новой книге писатель опять возвращается к незабываемым годам войны. Повесть «И снова взлет..» — это взволнованный рассказ о любви молодого летчика к небу и женщине, о его ратных делах.
Эта автобиографическая книга написана человеком, который с юности мечтал стать морским пехотинцем, военнослужащим самого престижного рода войск США. Преодолев все трудности, он осуществил свою мечту, а потом в качестве командира взвода морской пехоты укреплял демократию в Афганистане, участвовал во вторжении в Ирак и свержении режима Саддама Хусейна. Он храбро воевал, сберег в боях всех своих подчиненных, дослужился до звания капитана и неожиданно для всех ушел в отставку, пораженный жестокостью современной войны и отдельными неприглядными сторонами армейской жизни.