Потерянные цветы Элис Харт - [32]

Укладываясь спать, Кэнди размышляла, поняла ли уже Элис, хотя бы отчасти, что, откуда бы она ни пришла и что бы с ней ни случилось, она пришла домой.

9 Лиловый паслен

Значение:Чары, колдовство

Solanum brownie/Новый Южный Уэльс

Принадлежит к семейству пасленовых, часто ядовит. В фольклоре традиционно ассоциируется со смертью и привидениями. Латинское название происходит от слова solamen, означающего «успокаивать, утешать», что указывает на наркотические свойства части видов. Служит пищей для личинок некоторых бабочек и мотыльков.

Элис резко села в постели, содрогаясь от рвотных позывов, которые никак не могли перейти в тошноту. Ее кожа покрылась холодным потом. Во сне ее душили веревки из огня. Когда ощущение жара на лице стало ослабевать, она откинулась на мокрую подушку, щурясь в сиянии утреннего солнца. Скомканное письмо Кэнди лежало рядом. Элис взяла его и провела пальцем по завиткам почерка. Пламя из ее сна в этот раз было другим. Оно было голубым – цвета ее имени, волос Кэнди и платья женщины, превратившейся от горя в орхидею.

Она попыталась остановить слезы, но они все равно полились, подавая Гарри сигнал отчетливый, как свист. Он мягко прокрался в комнату, позвякивая ошейником, и ткнулся носом в ее голую коленку. Он был настоящей громадиной, и рядом с ним она почувствовала себя в безопасности.

Элис закрыла глаза и начала надавливать на них пальцами, пока не стало больно. Потом открыла их, и перед ней поплыли черные звездочки. Когда все прошло, она заметила, что кто-то заходил к ней, принес ее одежду и поставил поднос с завтраком на стол. Гарри лизнул ее в лицо. Элис слегка улыбнулась ему и встала.

Через спинку стула были перекинуты чистые шорты и рубашка. Носки и трусы лежали сложенными на столе, а ботинки аккуратно стояли на полу. Еще появились широкополая шляпа и маленький передник, как те, что носили Цветы. На кармане кто-то вышил ее имя лазурными нитками. Элис прикоснулась к выпуклым буквам. Таким она представляла себе цвет платья королевы из любимой истории Кэнди. От мысли о том, что слишком долгое ожидание любви может превратить тебя во что-то, у Элис заболела голова.

Она взяла с подноса дольку персика и запихнула в рот. От сладкого сока свело щеки. После еще одной дольки она вытерла руки о край пижамы и схватила футболку. Это был тот тип хлопчатобумажной ткани, которая производила впечатление, будто ее носили уже тысячу раз. У ее матери тоже были такие вещи. Элис любила надевать их, ложась спать, после того как Агнес носила их уже достаточно долго, чтобы они впитали ее запах.

– Доброе утро.

Джун стояла в дверях. Гарри счастливо засопел. Волосы Элис упали на лицо. Она даже не попыталась откинуть их или убрать за уши. Джун снова сняла простыни с кровати и ушла, не проронив ни слова. Через некоторое время она вернулась, слегка запыхавшись и неся чистый комплект белья. Щеки у Элис горели от стыда. Наклонившись к ней, Гарри слизнул слезы с ее лица. У Джун хрустнуло в коленях, когда она села на корточки перед Элис.

– Так будет не всегда, Элис, – сказала она, – я обещаю. Я знаю, что тебе больно, я знаю, что все здесь новое и пугающее. Но это место будет заботиться о тебе, если ты дашь ему хоть половинку шанса.

Элис подняла лицо и посмотрела на Джун. Впервые ее глаза не казались далекими, как горизонт. Они были прямо здесь, близкие и полностью сосредоточенные на Элис.

– Я знаю, что сейчас все кажется просто ужасным, но станет лучше. Ты здесь в безопасности. Ясно? Больше ничего плохого не случится.

Чем дольше Элис смотрела на Джун, тем сильнее пульс стучал у нее в ушах. Она закрыла руками глаза. Дышать становилось все тяжелее.

– Элис, ты в порядке? – Голос Джун прозвучал так, словно она была далеко-далеко.

Гарри наматывал круги вокруг них, лая.

Элис покачала головой. Воспоминания разваливались внутри нее. До Торнфилда, до больницы, до дыма и пепла. Дальше назад, еще раньше.

В сарае отца.

Вырезанные из дерева фигуры женщины и девочки с цветами.

Губы Джун двигались, но Элис не слышала. Звуки были приглушенными, словно она находилась под водой, тонула и плыла одновременно, глядя на Джун через фильтр моря. Ее лицо расплывалось перед глазами Элис, всего один краткий миг оно было совершенно отчетливым.

Элис наконец узнала ее.

Джун: ее мимика, ее волосы, ее фигура, ее улыбка – Элис видела их раньше.

Она силилась вдохнуть.

Джун была той женщиной, которую отец раз за разом вырезал из дерева в своем сарае.

* * *

Джун сдернула свою широкополую шляпу акубру с крючка, напялила ее на голову и схватила ключи с серванта. Она выскочила наружу, сбежала по ступенькам веранды и быстрым шагом направилась к своему грузовику, щурясь от яркого утреннего света. Распахнув дверь, она вскрикнула от удивления: Гарри уже ждал внутри. Только что он был наверху с Элис, и вот он тут, сидит, обернув ноги хвостом, весь во внимании, и смотрит на нее.

– Ну ты и трюкач, – пробормотала Джун, – тебе всякий раз удается меня удивить.

Она потрепала его большие уши. Уже в грузовике ее прошиб холодный пот при воспоминании о том, какое выражение лица было у Элис, там, наверху, а в глубине глаз – узнавание. Джун пыталась унять дрожь в руках и только с третьего раза сумела вставить ключи в зажигание. Она запустила руку в карман и вынула оттуда свою фляжку, чтобы сделать быстрый глоток.