Потерянные цветы Элис Харт - [31]

– Мы пришиты друг к другу, Кэнди, вот так, – сказал он, – и мы никогда не станем взрослыми, – он взмахом открыл перочинный нож, – поклянись.

Она вытянула к нему раскрытую руку нежной ладонью вверх.

– Клянусь, – сказала она, задохнувшись от резкой пронзительной боли.

– Кровный обет! – радостно воскликнул он, погружая острие ножа в свою ладонь, а затем прижимая свою руку к руке Кэнди, их пальцы сплелись.

Кэнди потрогала тонкий бледный шрам на ладони.

Пока она росла, Клем действительно был яркой и недостижимой звездой на ее небосводе. Но когда ей исполнилось четырнадцать, а Клему шестнадцать, все изменилось в один день: Армия спасения привела в Торнфилд Агнес Айви. Клем сделался бледным и угрюмым, его взгляд больше не был направлен на Кэнди, он был прикован к Агнес. Она была одного с Кэнди возраста и тоже сирота. Она приехала с веточками мимозы в волосах, «Алисой в Стране чудес» в руках и большими глубокими глазами, которые следовали за тобой, куда бы ты ни пошел, как на картине. Джун сразу дала ей работу, и Агнес принялась за нее с таким рвением, словно это было сражение не на жизнь, а на смерть. На полях она трудилась с рассвета и до заката, пока на ее руках не появлялись мозоли, а потом пока они не начинали трескаться и кровоточить. Она работала, пока ее тонкие руки не отказывались нести ведра свежесрезанных цветов в мастерскую. Она изучала Словарь Торнфилда, сосредоточенно нахмурившись. По ночам она сидела в звонарне и напевала луне то, что успела выучить на языке цветов. Кэнди стала ходить по пятам за Агнес по всему Торнфилду, прячась в тени, пока та работала, и наблюдала за девушкой, которую Клем любил сильнее нее. Она последовала за ней к реке и спряталась в кустах, глядя, как Агнес достала ручку и принялась писать истории на своей коже, на предплечьях и ногах, а потом скинула с себя одежду и зашла в реку; она плавала в зеленоватой воде, пока все надписи не смылись. Когда рядом хрустнул прут, Кэнди увидела прятавшегося Клема, который тоже смотрел на Агнес в реке, и лицо у него было такое, словно он нашел упавшую с неба звезду. Когда Кэнди увидела, что он вырезал свое имя и имя Агнес на стволе гигантского эвкалипта, она поняла, что потеряла его. Все, что она могла сделать, – это беспомощно наблюдать, как все в Торнфилде попадают под чары Агнес, и сильнее других – Клем. Казалось, что Агнес пробудила в нем что-то. Что-то необратимое и жестокое. Он никогда больше не был прежним с Кэнди.

Когда Клем и Агнес покинули Торнфилд, пробудившаяся в Клеме тяга к насилию и его невосполнимое отсутствие разрывали мир Кэнди. Она целый месяц промаялась с занозами, после того как соскоблила имя Агнес с гигантского эвкалипта в порыве неистовой тоски. Ничто не облегчало боли. Даже мысль о том, чтобы самой оставить Торнфилд.

Ее воспоминания о той ночи, когда она сбежала, все еще были живы: словно опять ей жгло пятки, когда она неслась в лунном свете через заросли к дороге, выманенная из дома обещанием любовника. Кэнди украдкой бегала в город, чтобы встречаться там с ним. Это продолжалось с тех пор, как он однажды подкатил к ней на своей машине, когда она возвращалась из школы. Он давал ей водку и сигареты. Рассказывал ей истории о том, откуда он был родом, – о месте на побережье, похожем на рай. В их городе он был проездом по пути туда. Не хочет ли она поехать с ним? Он научил бы ее плавать в океане и раздобыл бы для них дом с ее собственным садом. Чувство свободы, охватившее Кэнди в ночь, когда она встретилась с ним на шоссе, было опьяняющим. Она залезла в машину, он нажал на газ, и они понеслись через бледную посеребренную ночь к месту, где неотвязная боль от потери Клема не найдет ее. Но спустя всего два месяца Кэнди шагала по подъездной дорожке Торнфилда, имея при себе лишь хлопчато-бумажное платье, в котором она и уехала, и подвеску с ванильной лилией на шее. Джун и Твиг сидели на веранде перед домом. Они приняли ее обратно, поставили третий стул за столом и не сказали ни слова. Ее спальня была такой же, как до ее отъезда; Кэнди была подавлена, найдя ее прежней. Джун и Твиг знали, что Кэнди сваляла дурака и вернется; они предвидели ее ошибку еще до того, как она ее совершила, но думали, что так она сможет преодолеть свое горе.

Кэнди снова посмотрела наверх, думая об Элис, безмолвной дочери Агнес и Клема, застрявшей в своем мире воспоминаний, просеивающей их в попытке понять, что случилось с ее жизнью. Кэнди случайно услышала то, что Джун рассказывала Твиг: Клем избил Элис до беспамятства, беременное тело Агнес было все в синяках, подтверждающих эту историю. Что за трус мог сотворить такое? Неужели он стал таким чудовищем? И что теперь будет с сыном Клема, братом Элис?

Она отогнала от себя вопросы. Провела подушечкой пальца по подвеске, думая о значении ванильной лилии: посланник любви. С тех пор, как в девятнадцатом веке прабабушка Джун Рут Стоун создала на пострадавшей от засухи земле цветочную ферму, девиз Торнфилда оставался неизменным: Где расцветают полевые цветы. В справедливости этих слов Кэнди не сомневалась, равно как и все другие женщины, приходившие к Джун в поисках убежища.