Потери и находки - [53]

Ворвавшись в домик, потом в каморку, где спал Ленс, горбунья почти минуту ошалело металась по крошечной комнатушке, пытаясь придумать, какими словами убедить брата бежать отсюда, причем немедленно. В эти мгновения ей было абсолютно не важно, сколько лиг от деревушки травниц до ближайшего города и как она объяснит там свое появление. Не волновало девушку и отсутствие документов и денег: всегда можно убедить какую-нибудь торговку купить сережки, припрятанные в потайном кармашке Ленса именно на такой случай.

Беспокоила лишь проклятая клятва, но Лил надеялась как-нибудь ее обмануть. Сила за последние дни восстановилась, и хотя она истратила немного, чтобы дойти досюда, можно будет заставить себя не чувствовать тянущей, как зубная боль, тоски.

– Ленс… Ленс… – тихонько теребила она брата, но тот только несчастно кривился и пытался забиться поглубже под одеяло.

Девушка огорченно вздохнула: дорога через перевал стала нелегким испытанием для непривычного к долгим переходам мальчишки. Нескольких лун жизни в деревне и игр с сельскими подростками оказалось явно недостаточно, чтобы сравниться с ними в выносливости.

– Не спится? – мягко и ласково спросила неизвестно когда вошедшая в каморку старшая травница. – Выпей немного молочка. Оно весной силу особую имеет, коровки наши на целебных травах пасутся.

Несмотря на давнюю нелюбовь к молоку, отказаться от кружки, протянутой ей с самыми искренними добродушием и приветливостью, горбунья не смогла и с внезапной жаждой выпила почти половину.

– Спасибо.

– Не за что. А теперь ложись, милая, устала за день-то, я вижу. И не беспокойся за мальчика, сама присмотрю. А к утру сварю ему особый отвар, усталость снимающий. Сразу видно, не каждый день ему приходится так много ходить, но лошадку послать вам навстречу не могла. Слишком поздно послание пришло, не успела я вызвать лошадку-то…

Она говорила и говорила, и мягкая, беззлобная вязь ее слов все лилась и лилась, незаметно свиваясь в незримый, мягкий и теплый кокон, нежно и неодолимо тянувший в глубину сна, и не было никакого желания противиться этому тяготению.

– До встречи…

– Прощай, милый… боюсь, более свидеться не придется, – печально мотнула головой молодая женщина и поспешила улыбнуться: негоже ставить на пути уходящих в дальнюю дорогу тяжкие чувства. – Да ведь мы и не собирались. Надеюсь, достанется мне от этой ночи памятка о тебе… к осени будет ясно.

– Как судьба даст, – целуя ее напоследок, хмуро вздохнул Инквар; рассказывать случайной возлюбленной про предпринятые им меры, чтобы никогда не оставлять на произвол судьбы своих детей, он не собирался.

Заботливо поправил одеяло, еще раз коснулся губами румяной со сна щеки и, не оглядываясь, вышел из сарайчика. Растягивать прощание и жестоко, и бессмысленно, да и права она, вряд ли им придется встретиться еще раз. Во всяком случае Инквар вовсе не собирается возвращаться ни в эту долинку, ни в монастырь Трех Дев.

– Идем, позавтракаешь, – ждала его на крыльце старшая травозная, завернутая в белую шерстяную шаль.

Белый цвет был их особым знаком, и никто из ночников или баронских ловцов не решился бы захватить в плен девушку, одетую в белые юбки и платок. Слишком дорого это могло обойтись, ходили по дорогам осененных звездопадной ночью стран байки про города и поселки, в одночасье ставшие жертвами неведомых болезней. Причем никогда не страдали те селения, где не было родичей или друзей негодяя, осмелившегося напасть на травницу.

– А мой сын и няня уже встали? – осведомился Инквар, садясь к столу, и едва не поперхнулся, услыхав спокойный ответ:

– Нет, и не встанут. Но ты не волнуйся, им полезнее еще несколько часов поспать. Тележка с сеном, устроим поудобнее – и доедут.

– Опоили, – утвердительно кивнул искусник.

– А куда было деваться? – вздохнув, пожала плечами женщина и с внезапной строгостью уставилась сотрапезнику в глаза. – Ты уж прости мою наглость, не следовало бы вмешиваться, да дети-то из наших. Мы таких по всем селам и городам собираем и по мере возможности к трем сестрам отправляем.

Инквар замер, позабыв про еду, такое признание стоило много дороже денег и драгоценностей. После этого нужно или встать на сторону настоятельницы и помогать ей в меру сил, либо бежать как можно дальше и свято хранить ее тайну, иначе можно считать свою жизнь дешевле стожка соломы.

– А как вы узнали… про няню?

– Ты многое умеешь, – с сожалением вздохнула травница, – и немало знаешь, но не задумываешься над причинами действий тех, кто считает себя хозяевами жизни. Вот скажи, зачем им все искусники? И все одаренные?

– Но ведь выгодно… наши поделки дороги и неповторимы.

– Каждому барону достаточно иметь пару мастеров, чтобы за несколько лет обеспечить амулетами свою семью и преданных людей и потом продавать новые по бешеным ценам. А если искусников будет больше, то цены упадут.

– И куда тогда они девают тех, кого удается поймать? – чувствуя, как холодеет спина, осведомился Инквар.

– По-разному. Кого продают, кого запирают и отбирают все поделки, а некоторые исчезают бесследно. Потому ваши учителя и приняли правило держаться друг за друга и выручать, если выпадет случай. Но не это главное, а дети. Бароны, главы городов и их советники далеко не дураки, они хитры, пройдошливы и умеют делать выводы из полученных новостей. Так вот, многие из нас заметили – одаренных детей с каждым поколением рождается все больше, особенно у таких, как мы. И нетрудно представить, как изменится жизнь лет через пятьдесят.