Посвящение в Мастера - [13]

Шрифт
Интервал

— Тебе что, плохо?

Совсем близко от Ходасевича всплыло из небытия Катаринино лицо. Елаза у нее были бледно-зеленые, как разведенный виноградный сок. Вадька, продолжая стоять напротив все той же выемки в стене, заметно покачивался, как дерево на ветру.

— Почему у тебя такие красивые глаза и такой жуткий смех? — спросил Ходасеивч. Он понял, что только что был без сознания. — И вообще, что это за пойло?

— Я вакханка. Поэтому у меня такие глаза и такой смех, — ответила лишь на первый вопрос Катарина. — Пойдем, тебе надо прилечь.

Не доходя до конца коридора, они свернули направо, в едва заметный проход. Сразу же начиналась лестница, круто ведущая вверх. Ходасевич помог Катарине откинуть массивную крышку люка. Они очутились на тесной узкой площадке. Вадька вдруг буцнул какой-то мягкий круглый предмет, не поленился, поднял его с пола. Это было яблоко, медно-желтое, сморщенное, но такое пахучее, словно вобрало в себя аромат большого урожая. Чудесный запах жизни!.. Ходасевич осмотрелся: длинная стена, та, что пониже, с потолком-крышей, под углом уходящим вверх, небольшим оконцем, черным и бездушным, как квадрат Малевича, выходила во двор. Правда, подумалось в этот момент Ходасевичу, шарахни сейчас по окну, разбей его будто выкрашенное черной краской стекло — и ворвется в дом белый свет!.. В стене напротив близнецами замерли две двери.

— Ну, какую выбираешь? — стараясь придать голосу таинственности, спросила Катарина.

— Это что, как Илья Муромец на распутье? — Ходасевич усмехнулся и толкнул внутрь правую дверь. С первым же шагом в нос шибанул резкий, кисловатый запах немытой совокуплявшейся плоти. Разглядеть ничего не удалось — как и в коридоре, свет в помещении был тускл, очертания стен неясны. Лишь слева от двери, возле фантастических груд одежды (похоже, они попали на сэконд-хэндовский развал), Вадька заметил Санчо Панса на его любимом осле. Странно, отчего вспомнился ему этот вечный оруженосец?.. То пузатый чайник восседал на колченогом стуле.

Ходасевич поморщился.

— Ну и вонь! Будто всю ночь трахались!

— Во-первых, ночь только начинается. А, во-вторых… чем тебе не нравится аромат любви?

— Аромат любви? — Вадька хмыкнул. — Да здесь трахались не меньше двух жадных баб и двух потных мужиков!

— Не угадал. Их было больше. И все же это… — Катарина, закрыв глаза, с нарочитым наслаждением вдохнула сумрачный, спертый воздух, — и все же это аромат, будоражащий воображение и напоминающий плоти о ее главном предназначении. Ты скоро с этим согласишься, Вадик. А пока… Чаю хочешь? — не дожидаясь ответа, девушка плеснула из чайника в стакан, стоявший там же, на стуле, и протянула Вадьке.

Чай был, на удивление, горячим, крепким, с приятной горчинкой. Заваренный на травах, он навязчиво напоминал о прошлогоднем лете, о его густых, пьянящих ароматах, о травах, которые по пояс, о стогах, из которых не выбраться, не вернуться в пыльный город… Чай пах черт знает чем! Ходасевич отпил из стакана, потом… потом жадно опрокинул его и проглотил вяжущую язык жидкость. Не допил, может быть, полглотка. Наконец осмелел и сделал пару шагов к пропасти.

В глазах помутилось, взгляд заметался, закрутился вокруг одному ему известной оси, будто стрелка компаса, голова закружилась… Взгляд вдруг замер, обращенный внутрь самого Ходасевича — и ничего не увидел!..

Катарина вовремя поддержала Вадьку под локоть, спасительно задышала в лицо.

— Фух!.. Что это со мной? Во второй раз!

— Ничего, пошли. И не такое бывает.

— Там вино, здесь чай! Что ты мне все подсовываешь?!

Ходасевич послушно шел за Катариной. Она подвела Вадьку к ширме из такого же матового материала, каким были драпированы отдельные места стен в коридоре. Ширма была расписана замысловатым рисунком, Ходасевич не успел толком его рассмотреть — девушка плавно отвела край ширмы и легонько толкнула в плечо своего спутника. Впереди стояла странная кровать. За ней, метрах в десяти, дышала, жила стена, выкрашенная в тревожный молочно-белый цвет. Будто плотный туман проник в комнату и встал стеной. Ходасевич уже стал различать голоса, влажный кашель, шум, схожий с тяжелым дыханием топи, словно за стеной-туманом расстилалось болото — шагни навстречу и завязнешь навеки… Вадька мотнул головой, поспешив избавиться от наваждения. Шумы пропали, но остались странная кровать и молочная стена. И все ж таки она колыхалась — едва-едва… Мерещится черт знает что! Ходасевич сердито посмотрел на кровать.

В первый момент она показалась Вадьке полуразобранной — без матраса и спинок, но зато с зажженными свечами на концах четырех высоких стоек, к которым крепилась пустая рама кровати. Вместо матраса на ней в три яруса, менее чем в полуметре друг от друга, были натянуты простыни. Прозрачные, они были расписаны тем же сложным рисунком, который Вадька не смог разобрать на ширме. Драконы, опутанные не то разноцветными нитями, не то лучами нездешних звезд. На простынях громоздилось много странных предметов, среди них украшения из керамики, даже еда, разбросанная, казалось, как придется. Но Катарина помешала Ходасевичу рассмотреть удивительную инсталляцию.


Еще от автора Павел Федорович Парфин
Сувенир для бога

Книга Павла Парфина «Сувенир для бога» — путешествие по перпендикулярным мирам. История эта, случившаяся в начале 2000-х, начинается с хлопот для главного героя — молодого рекламиста Вальки Дьяченко. Его заказчик по прозвищу Хек, решивший заняться поставками сувенирной продукции, задает Дьяченко, казалось бы, риторический вопрос: зачем нужны сувениры. При этом традиционные способы применения Хека не интересуют. Ломающему голову Дьяченко попадает на глаза оригинальный сувенир — бронзовая фигурка единорога.


Сумасшедший репортер

Книга Павла Парфина «Сумасшедший репортер» — рождественский детектив с зимним налетом мистики. Конец 90-х, город Сумы, канун Рождества. У героя книги журналиста Евгения Безсонова несколько дней назад родился сын. Безсонов погружен в мысли о крошечном сыне, о том, как прокормить семью, как наконец ему выбиться в люди… Безсонов собирается написать репортаж о небольшом предприятии, сумевшем остаться на плаву в наше сложное время. По дороге на завод Безсонов знакомится с неким Геной, водителем трейлера.


Гемоглобов

Книга Павла Парфина «Гемоглобов» – молох, наркотик и виртуальная реальность.В книгу вошли три новеллы: «Гемоглобов», «Будильник Палермо» и «Сид Вишес и протоархонт». Их герои – неразлучные друзья, молодые люди Эрос, Кондрат, Палермо и Ален.Конец 90-х. Отец случайно знакомится с дневником дочери. В нем – неожиданная история о компании молодых людей, о любви Эроса и Ален, о новом странном интернете – Гемоглобове, в сети которого смешивается не информация, а кровь пользователей. Разборки между молодежью, холодящие кровь путешествия в кровяных мирах Гемоглобова, необыкновенные перевоплощения друзей один в другого, жестокая философия, убийство подростка, реальная кровь и виртуальная реальность, испытания совести и любви… А в конце – неожиданная развязка («Гемоглобов»).Герой другой новеллы, Палермо, создает экзистенциальное радио времени, которое переносит парня в виртуальный ад, где молодой человек осознает себя, кто он есть на самом деле, после чего дает отпор дьяволу и возвращается в реальный мир («Будильник Палермо»).В третьей истории рассказывается о гастролирующей выставке восковых диктаторов, с которой Кондрат похищает удивительную восковую книгу, якобы принадлежащую культовому в 70-е годы рок-музыканту Сиду Вишесу.


Юродивый Эрос

Книга Павла Парфина «Юродивый Эрос» — откровения виртуального юродивого. Действие происходит в обычном украинском городе. Вторая сюжетная линия повести развивается в параллельном мире — виртуальной Древней Руси. Молодой человек по прозвищу Эрос совершает поступок, который, как ему кажется, приводит к гибели знакомого парня: Эрос заходит на виртуальное кладбище и, смеха ради, «бронирует» товарищу могилу и назначает дату смерти. После чего приятель исчезает. Эроса одолевает острое чувство вины и желание искупить ее.


Сопротивление бесполезно!

Книга Павла Парфина «Сопротивление бесполезно!» — повесть о вурдовампах. Начало 2000-х. Одно за другим кузнеца Гриценко преследуют несчастья. Сначала кузнеца увольняют с завода, затем от Гриценко уходит жена. Инициатором увольнения является мастер Борис Савельич Приходько, заводской мачо и любимец женщин. К нему, разумеется, и уходит Людка Гриценко. Дальше — хуже. Ночью подвыпившего Серегу, решившего затопить грусть-печаль портвейном вперемежку с пивом, избивают четверо холеных молодчиков, а потом они же пытаются изнасиловать дочь Гриценко Машу… Как в жизни — пришла беда, отворяй ворота. Кузнец горит жаждой мести за себя и дочь.


Мексиканская любовь в одном тихом дурдоме

Книга Павла Парфина «Мексиканская любовь в одном тихом дурдоме» — провинциальный постмодернизм со вкусом паприки и черного перца. Середина 2000-х. Витек Андрейченко, сороколетний мужчина, и шестнадцатилетняя Лиля — его новоявленная Лолита попадают в самые невероятные ситуации, путешествуя по родному городу. Девушка ласково называет Андрейченко Гюго. «Лиля свободно переводила с английского Набокова и говорила: „Ностальгия по работящему мужчине у меня от мамы“. Она хотела выглядеть самостоятельной и искала встречи с Андрейченко в местах людных и не очень, но, главное — имеющих хоть какое-то отношение к искусству». Повсюду Гюго и Лилю преследует молодой человек по прозвищу Колумб: он хочет отбить девушку у Андрейченко.


Рекомендуем почитать
Шлимазл

История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.