Постправда: Знание как борьба за власть - [104]
В заключение приведем один пример. Рассмотрим политические программы, которые были нацелены на предоставление «равных возможностей» каждому следующему поколению. Объединенный университетский фонд помощи негритянским студентам (United Negro College Fund), как известно, продвигал эту идею в 1971 г. в американской рекламной кампании под лозунгом «Разум – это то, что нельзя тратить понапрасну». Поколение чернокожих должно получить фору (ибо в ином случае оно могло бы отстать) в виде навыков, полезных в будущем, фундаментальная неопределенность которого получает положительную интерпретацию в качестве единых правил игры, где обычные формы преимущества (и недостатков) должны перестать действовать. Это, конечно, очевидно более прогрессивный путь к достижению примерно того же состояния разума, в которое Кан загнал военных времен холодной войны, запугав их тем, что ядерная «нулевая отметка» создаст такие единые правила игры. За обоими сценариями скрывается моральный ущерб, причиненный отказом от взращивания человеческого потенциала, который признается ущербом по непростительной небрежности, чьи негативные последствия ощущаются как тем, кто допустил небрежность, так и теми, кем пренебрегли, если учесть то, что обычные формы преимущества и отставаний не должны сохраняться в постоянно меняющемся мире. Следовательно, в кампании Объединенного университетского фонда помощи негритянским студентам неспособность чернокожих интегрироваться в американское общество становится неспособностью белых интегрировать их. В конечном счете это неспособность воображения белых представить, насколько лучше была бы ситуация, если бы краткосрочная стратегия «достаточно хорошего», которую в начале этой главе мы называли достаточностью, не служила столь удобным мерилом для любого глобального блага, к которому мы только можем стремиться.
Резюме
Ситуация постистины не просто продукт нашего времени, она неотделима от самой истории западной мысли, в которой первоначально она нашла выражение в платоновских диалогах. Более того, постистина – ситуация, которая не ограничивается политикой, охватывая также и науку. В самом деле, ситуация постистины позволяет нам яснее понять взаимодополнительность политики и науки как сфер мышления и действия. Каждая по-своему участвует в борьбе за «модальную власть», то есть контроль над тем, что возможно.
В книге изучается игровое поле, общее для политики и науки, для чего применяются такие понятия, как «военно-промышленная воля к знанию», «протнаука» и «форсированное правление». Понятия эти являются «постистинностными» потому, что предполагают отказ принимать правила эпистемической игры за чистую монету. Знание не ограничивается консенсусом экспертного мнения, и даже то, что эксперты считают знанием, не должно интерпретироваться в том смысле, какой предпочтителен самим экспертам.
Хотя многие возмущались недавними постистинностными кампаниями, которые привели к победе брекзита и Трампа, считая их проявлением «антиинтеллектуального» популизма, лучше видеть в них болезни роста постепенно созревающего демократического интеллекта, с которым экспертам со временем придется свыкнуться. Генеалогические линии интеллектуального наследования, ранее определявшие формирование дисциплинарного знания в академии, возможно, будут считаться последним оплотом политической экономии, основанной на поиске ренты, тогда как дипломы и степени – фактором торможения, а не упрощения оборота знаний в обществе.
Чтобы понять, что ситуация постистины никуда не денется, не нужно выносить вердикт о судьбах, скажем, брекзита или Трампа. Неуважение постистины к общепризнанным авторитетам в конечном счете компенсируется ее концептуальной открытостью к людям и идеям, которые раньше игнорировались. Их призывают выйти вперед и показать себя на более широком игровом поле. В этом отношении ситуация постистины отмечает собой триумф демократии над элитизмом, хотя такой триумф сдвигает равновесие скорее к «хаосу», чем к «порядку».
Платон понял, что единственный способ усмирить хаотические налонности демократии – сделать так, чтобы обсуждение правил игры и обсуждение чьей-либо позиции в игре велись отдельно друг от друга, то есть разделить то, что логики назвали соответственно вопросами «первого порядка» и «второго порядка». Мы можем обсуждать одни или другие, но не те и другие одновременно. Вот что такое «ситуация истины». Ситуация постистины опровергает эту посылку, поскольку игроки борются за положение в актуальной игре, но в то же время пытаются изменить правила игры, чтобы максимизировать свое суммарное преимущество.
В утопии постистины демократизируются и истина, и ложь. То есть никто не будет считаться совершенно безнадежным – ни безнадежно правым, ни безнадежно неправым. Хотя эта перспектива представляется вполне эгалитарной, прежде чем подписать договор, вам стоит обратить внимание на мелкий шрифт. У вас не будет возможности ни почивать на лаврах, ни жить в мире. Вам всегда придется получать еще один шанс, чтобы сыграть в игру, правила которой всегда могут быть оспорены. Возможно, именно по этой причине некоторые предпочитают ситуацию истины, и не важно, кто устанавливает правила игры.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Что такое событие?» — этот вопрос не так прост, каким кажется. Событие есть то, что «случается», что нельзя спланировать, предсказать, заранее оценить; то, что не укладывается в голову, застает врасплох, сколько ни готовься к нему. Событие является своего рода революцией, разрывающей историю, будь то история страны, история частной жизни или же история смысла. Событие не есть «что-то» определенное, оно не укладывается в категории времени, места, возможности, и тем важнее понять, что же это такое. Тема «события» становится одной из центральных тем в континентальной философии XX–XXI века, века, столь богатого событиями. Книга «Авантюра времени» одного из ведущих современных французских философов-феноменологов Клода Романо — своеобразное введение в его философию, которую сам автор называет «феноменологией события».
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.
Политологическое исследование Бориса Кагарлицкого посвящено кризису международного левого движения, непосредственно связанному с кризисом капитализма. Вопреки распространенному мнению, трудности, которые испытывает капиталистическая система и господствующая неолиберальная идеология, не только не открывают новых возможностей для левых, но, напротив, демонстрируют их слабость и политическую несостоятельность, поскольку сами левые давно уже стали частью данной системы, а доминирующие среди них идеи представляют лишь радикальную версию той же буржуазной идеологии, заменив борьбу за классовые интересы защитой всевозможных «меньшинств». Кризис левого движения распространяется повсеместно, охватывая такие регионы, как Латинская Америка, Западная Европа, Россия и Украина.
В классической работе выдающегося американского исторического социолога Баррингтона Мура-младшего (1913–2005) предлагается объяснение того, почему Британия, США и Франция стали богатыми и свободными странами, а Германия, Россия и Япония, несмотря на все модернизационные усилия, пришли к тоталитарным диктатурам правого или левого толка. Проведенный автором сравнительно-исторический анализ трех путей от аграрных обществ к современным индустриальным – буржуазная революция, «революция сверху» и крестьянская революция – показывает, что ключевую роль в этом процессе сыграли как экономические силы, так и особенности и динамика социальной структуры. Книга адресована историкам, социологам, политологам, а также всем интересующимся проблемами политической, экономической и социальной модернизации.
Роджер Скрутон, один из главных критиков левых идей, обращается к творчеству тех, кто внес наибольший вклад в развитие этого направления мысли. В доступной форме он разбирает теории Эрика Хобсбаума и Эдварда Палмера Томпсона, Джона Кеннета Гэлбрейта и Рональда Дворкина, Жана-Поля Сартра и Мишеля Фуко, Дьёрдя Лукача и Юргена Хабермаса, Луи Альтюссера, Жака Лакана и Жиля Делёза, Антонио Грамши, Перри Андерсона и Эдварда Саида, Алена Бадью и Славоя Жижека. Предметом анализа выступает движение новых левых не только на современном этапе, но и в процессе формирования с конца 1950-х годов.
В монографии проанализирован и систематизирован опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах, начавшегося в середине XX в. и ставшего к настоящему времени одной из наиболее развитых отраслей социологии власти. В ней представлены традиции в объяснении распределения власти на уровне города; когнитивные модели, использовавшиеся в эмпирических исследованиях власти, их методологические, теоретические и концептуальные основания; полемика между соперничающими школами в изучении власти; основные результаты исследований и их импликации; специфика и проблемы использования моделей исследования власти в иных социальных и политических контекстах; эвристический потенциал современных моделей изучения власти и возможности их применения при исследовании политической власти в современном российском обществе.Книга рассчитана на специалистов в области политической науки и социологии, но может быть полезна всем, кто интересуется властью и способами ее изучения.