Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - [221]

из наблюдаемых явлений по образцу Макса Вебера, мы выделили четко отделенные друг от друга строительные блоки, чтобы последовательно объединить их в единую конструкцию. Эти блоки объединяются при помощи политологических, экономических и социологических теорий, выбор которых был не произвольным, а отталкивался от необходимости создать единое целое. Из-за большого количества взаимосвязей между понятиями, на что указывает частое использование связующих стрелок в тексте, именно логика служит основным связующим механизмом между такими явлениями, как патронализм, мафиозное государство, приемная политическая семья, популизм, реляционная экономика и клиентарное общество. Эти понятия определяют модель идеального типа (в данном случае модель патрональной автократии), которую в качестве точки отсчета можно применять к реально существующим мировым режимам, процессам и явлениям. Поскольку ни одна страна, конечно же, не воплощает в себе этот тип на все сто процентов, он носит название «идеальный». Однако страны, где характеристики определенного режима являются доминирующими, то есть большинство наблюдаемых событий и явлений соответствуют определению данного режима, можно описать языком, который предлагает выбранный идеальный тип. А если в многомерной аналитической структуре выделить шесть моделей, то есть шесть режимов идеального типа, то это дает богатый набор понятий для дискуссии о посткоммунистических режимах. Будущим исследователям эта структура может быть полезна еще и потому, что она не только определяет место каждого явления, но и рассматривает его в контексте всех других явлений. Таким образом, подробное рассмотрение каждого элемента (чего мы были вынуждены избегать в этой книге) автоматически будет достраивать нашу структуру. Иными словами, научные статьи, которые будут в силу необходимости касаться только одного аспекта или элемента режима, будут, говоря нашим языком, вносить вклад как в понимание своего предмета, так и в наши знания о режиме в целом.

По большому счету в наши намерения входило не воспроизведение красочного хаоса существующей литературы, а создание стройной системы, с которой новички могут ознакомиться и которую исследователи могут использовать или подвергнуть критике.

В поисках глобальной перспективы: избавление от скрытых аксиом при рассмотрении посткоммунистического региона

Основное ограничение нашей структуры – это область ее применимости: мы фокусировались на посткоммунистическом регионе, от Центральной и Восточной Европы через постсоветские страны до Китая. Из этого следует, что и в нашей структуре есть некоторые – невысказанные до этого момента – аксиомы, то есть факторы, которые мы считаем постоянными величинами, в силу принадлежности этих режимов к посткоммунистическому региону, по крайней мере в той степени, что они не вызывают системообразующих различий. Но в других регионах они могут быть другими. Следовательно, нашу структуру можно расширить до мирового масштаба, ведь если мы смогли избавиться от аксиом западной цивилизации, расширив наш лингвистический инструментарий для описания посткоммунистической действительности, то и аксиомы этого региона можно проблематизировать, чтобы описать явления, свойственные другим регионам.

Прежде чем раскрыть аксиомы, которых мы придерживались в отношении посткоммунистических режимов, стоит отметить, что за пределами посткоммунистического региона существуют страны, которые можно описать с помощью нашего языка, не разрушая его аксиом. Так получилось непреднамеренно: мы определяли идеальные типы для конкретного региона, не задумываясь об особенностях других географических зон. Однако большинство либеральных демократий находятся за пределами посткоммунистического региона, особенно в западной цивилизации. Такие страны, как Австралия, Швеция или Соединенные Штаты, приближаются к идеальному типу либеральной демократии, который описан в нашей книге, поскольку при разработке этой модели мы обращались к популярным авторам, анализировавшим демократию и процессы внутри нее на примере либеральных демократий западного типа. Что касается другого конца оси демократия – диктатура, то в настоящее время коммунистические диктатуры существуют только за пределами посткоммунистического региона, а самым ярким примером режима такого типа является Северная Корея, в которой сохраняется чрезвычайно репрессивная коммунистическая диктатура почти идеального типа. Диктатура с использованием рынка, как правило, предполагает коммунистическое прошлое и, следовательно, может существовать в посткоммунистических странах, которые мы не рассматривали, например во Вьетнаме и Камбодже в Юго-Восточной Азии[1169]. Что касается патрональных режимов, то по предположению Хейла, во многих странах Латинской Америки и Африки к югу от Сахары, переживших смену режима после коммунистической диктатуры в 1990-х годах (Ангола, Бенин, Буркина-Фасо, Конго, Эфиопия, Мадагаскар, Мозамбик, Сомали), существовало множество одно– и мультипирамидальных патрональных сетей[1170]. Хотя анализ этих стран в настоящее время требует отказа от некоторых принятых нами аксиом (см. ниже), понятия патрональной конкуренции и автократической консолидации или представление об их отсутствии можно в полной мере применять к этим странам.