Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - [215]
С другой стороны, «экономическая устойчивость» в нашем понимании действительно подразумевает способность поддерживать источники подлежащей распределению ренты, как уже отмечалось ранее [♦ 7.4.6]. Здесь традиционный подход и наша альтернативная аналитическая парадигма снова расходятся. Чаба сравнивает Россию с Кувейтом и, подобно тому, как это делают Аня Франке и ее соавторы в своем исследовании, процитированном выше, показывает, что ресурсо-ориентированная экономика без подлинных реформ является проклятием с точки зрения развития. Однако когда он указывает на то, что «доход сосредоточен в руках тонкой прослойки ‹…›, в то время как значительная часть населения находится в состоянии отчуждения», он, по сути, описывает устоявшийся порядок ограниченного доступа [♦ 6.2][1144]. Российский экономист Виктор Полтерович, в согласии с нашей парадигмой, отмечает, что независимо от провозглашенных идеологических целей так называемая политика реформ, которую проводил Путин, в большинстве случаев была просто нацелена на создание, сбор и распределение монополистической ренты[1145]. Конечно, риск, связанный с истощением ресурсов, является проблемой даже для верховного патрона (по крайней мере в долгосрочной перспективе), а зависимость от экспорта делает источник ренты в конечном счете уязвимым. Есть даже мнение, что снижение ренты послужило в 2015 году причиной отстранения Путиным регионального главного патрона Республики Коми Гайзера, что подразумевало не только сокращение расходов, но и то, что при сокращении объема ренты порядок в приемной политической семье начинает поддерживаться в меньшей степени за счет пряника и в большей – за счет кнута [♦ 2.5.2]. Аналогичная проблема может возникнуть в результате уменьшения денежных трансферов ЕС для Венгрии Орбана, что может привести к сокращению госзакупок по завышенным ценам [♦ 5.3.3.3] и/или к тому, что Орбан, дабы обеспечить стабильность своей однопирамидальной патрональной сети, станет более жестко обращаться со своими клиентами.
7.4.7.3. Пространство для маневра: кризисы и социальные ограничения для политики, проводимой в нормальных условиях
В предыдущих частях мы утверждали, что (1) политика формируется в соответствии с мотивами режима, и таким же образом ее следует анализировать, а кроме того, (2) для определения успешности политики необходимо добавить временной аспект. Оба этих момента отражают предпочтения властей, но не ограничения при выборе этих предпочтений. Мы затронули это измерение в предыдущем абзаце, когда обсуждали последствия снижения потока ренты в контексте первичных особенностей политики. Чтобы сделать более общее заявление, можно отметить, что необходимо учитывать измерение пространства для маневра, то есть диапазон тех политических мер, которые представители власти могут выбирать в конкретных обстоятельствах.
Хотя мы не можем перечислить здесь все факторы, которые могут повлиять на пространство для маневра, наиболее заметными из них являются различные кризисы, которые накладывают внешние ограничения на представителей власти и заставляют их реагировать соответственно. В их число входят войны, эпидемии и различные виды экономических кризисов, которые являются предметом многих научных исследований в регионе. Мы понимаем под экономическим кризисом стагнацию или спад в экономике, когда падение показателей ниже достигнутого уровня, происходит во всей экономике в течение длительного периода времени[1146]. Если под «всей экономикой» подразумевается одна страна, то мы называем это «национальный кризис», а если под этим понимается несколько связанных друг с другом стран, то это «международный кризис». Такие кризисы сокращают пространство для маневра властей, потому что ограничивают доступные ресурсы, а для смягчения их негативных последствий
