Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - [102]
Наконец, следует подчеркнуть, что диктатуры с использованием рынка из посткоммунистического региона обладают некоторыми культурными факторами, которые затрудняют борьбу с неформальными сетями. В Китае этим фактором является такое явление, как гуаньси, которое люди нередко считают более важным, чем письменные контракты или обязательства перед государством[496]. В сочетании с более практичными западными формами коррупции, такими как коррупция на свободном рынке и протекция для корешей, которые тоже возникли с расширением частного сектора, и посткоммунистическими формами коррупции, в частности с описанным выше захватом государства сверху вниз, можно сказать, что правящая политическая элита Китая действительно столкнулась с трехсторонним давлением неформальности[497]. Кроме того, Хайльманн приводит список противоречий между формальными и неформальными правилами политики Китая (Таблица 5.27) и подчеркивает, что коррупция и неформальные практики «оказали разрушительное воздействие на официальные институты партии-государства»[498].
Таблица 5.27: Противоречия между формальными и неформальными правилами в политике Китая. Источник: Heilmann S. 4.8. «Cadre Capitalism» and Corruption. P. 182
5.6.3. Типы политического капитализма: от капитализма для корешей до мафиозного капитализма
Один из выводов, который можно сделать по итогам предыдущей части, заключается в том, что, хотя определение трех типов экономики по критерию доминирования определенных типов рынков и позволяет сформировать четкие категории, их объяснительная ценность ослабевает по мере того, как подчиненный механизм в экономике приобретает большее значение. Если снова использовать нашу аналогию из естественных наук, то можно сказать, что движение небесного тела влияет на движение других тел, даже если оно не связано с ними напрямую. Так и в экономике: хотя подчиненный механизм не является доминирующим, он становится достаточно существенным, чтобы влиять на функционирование доминирующего механизма. В связи с этим следует провести следующее разграничение:
• подчиненный механизм является маловажным, если не влияет на работу доминирующего механизма;
• подчиненный механизм является значительным, если он влияет на работу доминирующего механизма.
Одна из причин, по которой подчиненный механизм может приобрести большое значение, это если он инициируется сверху вниз или, по крайней мере, если большое количество государственных акторов участвует в обменах, регулируемых подчиненным механизмом. Поскольку режим в каждом государстве обладает исключительным статусом, действия правящей политической элиты формируют ожидания и действия частных экономических акторов, даже если механизм, внедряемый правящей политической элитой, не становится доминирующим, а основной характер экономики (то есть доминирующий тип рынка) не меняется.
В соответствии с этими идеями можно вывести ряд понятий, свойственных экономике капиталистического типа, начиная с более коррумпированной рыночной экономики, где государственные акторы участвуют в коррупционной деятельности, но это не становится доминирующим механизмом, и заканчивая полноценной реляционной экономикой, при которой коррупция правящей политической элиты является системообразующей. В качестве общего для этих явлений термина мы используем понятие «политический капитализм»:
♦ Политический капитализм – это капиталистическая экономическая система, в которой государственные акторы участвуют в коррупционном сговоре настолько часто и активно, что это влияет на функционирование доминирующего механизма экономики.
После распада Советского Союза страны бывшего социалистического лагеря вступили в новую историческую эпоху. Эйфория от краха тоталитарных режимов побудила исследователей 1990-х годов описывать будущую траекторию развития этих стран в терминах либеральной демократии, но вскоре выяснилось, что политическая реальность не оправдала всеобщих надежд на ускоренную демократизацию региона. Ситуация транзита породила режимы, которые невозможно однозначно категоризировать с помощью традиционного либерального дискурса.
Экспансия новой религиозности (в формах оккультизма, магии, мистицизма, паранаучных верований, нетрадиционных методов лечения и т.п.) - одна из примет нашего времени. Феномен новой религиозности радикально отличается от исторически сложившихся, традиционных для данного общества религий, и при этом не сводится исключительно к новым религиозным движениям. В монографии рассмотрен генезис новой религиозности, проанализированы ее основные особенности и взаимосвязь с современной массовой культурой и искусством. Для специалистов в области культурологии, религиоведения, философии, студентов гуманитарных вузов и широкого круга читателей.
Интеллектуальная автобиография одного из крупнейших культурных антропологов XX века, основателя так называемой символической, или «интерпретативной», антропологии. В основу книги лег многолетний опыт жизни и работы автора в двух городах – Паре (Индонезия) и Сефру (Марокко). За годы наблюдений изменились и эти страны, и мир в целом, и сам антрополог, и весь международный интеллектуальный контекст. Можно ли в таком случае найти исходную точку наблюдения, откуда видны эти многоуровневые изменения? Таким наблюдательным центром в книге становится фигура исследователя.
Лоренцо Валла — итальянский гуманист, родоначальник историко-филологической критики, представитель исторической школы эрудитов, крупнейший этический мыслитель эпохи Возрождения, понявший библейскую и античную этику в ключе обновленной логики. Л. Валла создал динамичную этику, предвосхитившую предприимчивость Нового времени. Умение подбирать точные аргументы, изящество стиля, убедительное сопоставление разных точек зрения делает труды Валлы школой этической философии. Начатые Валлой дискуссии о свободе воле, о природе желаний, о намерениях воли и сейчас создают рамку философского осмысления нашей повседневной жизни.
В своей книге Тимоти Мортон отвечает на вопрос, что мы на самом деле понимаем под «экологией» в условиях глобальной политики и экономики, участниками которой уже давно являются не только люди, но и различные нечеловеческие акторы. Достаточно ли у нас возможностей и воли, чтобы изменить представление о месте человека в мире, онтологическая однородность которого поставлена под вопрос? Междисциплинарный исследователь, сотрудничающий со знаковыми деятелями современной культуры от Бьорк до Ханса Ульриха Обриста, Мортон также принадлежит к группе важных мыслителей, работающих на пересечении объектно-ориентированной философии, экокритики, современного литературоведения, постчеловеческой этики и других течений, которые ставят под вопрос субъектно-объектные отношения в сфере мышления и формирования знаний о мире.
Данная работа является развитием и продолжением теоретических и концептуальных подходов к теме русской идеи, представленных в предыдущих работах автора. Основные положения работы опираются на наследие русской религиозной философии и философско-исторические воззрения ряда западных и отечественных мыслителей. Методологический замысел предполагает попытку инновационного анализа национальной идеи в контексте философии истории. В работе освещаются сущность, функции и типология национальных идей, система их детерминации, феномен национализма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В августе 2020 года Верховный суд РФ признал движение, известное в медиа под названием «АУЕ», экстремистской организацией. В последние годы с этой загадочной аббревиатурой, которая может быть расшифрована, например, как «арестантский уклад един» или «арестантское уголовное единство», были связаны различные информационные процессы — именно они стали предметом исследования антрополога Дмитрия Громова. В своей книге ученый ставит задачу показать механизмы, с помощью которых явление «АУЕ» стало таким заметным медийным событием.
В своей новой книге известный немецкий историк, исследователь исторической памяти и мемориальной культуры Алейда Ассман ставит вопрос о распаде прошлого, настоящего и будущего и необходимости построения новой взаимосвязи между ними. Автор показывает, каким образом прошлое стало ключевым феноменом, характеризующим западное общество, и почему сегодня оказалось подорванным доверие к будущему. Собранные автором свидетельства из различных исторических эпох и областей культуры позволяют реконструировать время как сложный культурный феномен, требующий глубокого и всестороннего осмысления, выявить симптоматику кризиса модерна и спрогнозировать необходимые изменения в нашем отношении к будущему.
Новая книга известного филолога и историка, профессора Кембриджского университета Александра Эткинда рассказывает о том, как Российская Империя овладевала чужими территориями и осваивала собственные земли, колонизуя многие народы, включая и самих русских. Эткинд подробно говорит о границах применения западных понятий колониализма и ориентализма к русской культуре, о формировании языка самоколонизации у российских историков, о крепостном праве и крестьянской общине как колониальных институтах, о попытках литературы по-своему разрешить проблемы внутренней колонизации, поставленные российской историей.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.