Послушание змеи - [3]

— сторожить перед дверью. Конечно же это было совсем не мое задание — прислушиваться. Муха лежала на подоконнике, вытянув над собой лапки.

— Неофит.

Пол подо мной не разверзся, чтобы тут же меня поглотить. Первосвященник выглядывал из-за двери и дружелюбно улыбался мне.

— У меня есть пара вопросов, — сказал он, когда я отчаянно пытался так низко поклониться, чтобы он не мог меня заметить. — Пожалуйста, войди.

Я, шатаясь, послушно шагнул вперед, крепко зажав молот в правой руке, с трудом пытаясь сохранить жалкие остатки своего достоинства.

— Ты можешь сейчас положить свое оружие, — сказал Первосвященник при взгляде на грубое орудие убийства и я опустил его на пол. — Пожалуйста, сядь.

Скорее упав, чем усевшись, я не отваживался поднять глаз.

— Как твое имя?

— Тим… то есть Тимотеус, Господин.

— Как долго ты пребываешь у нас, Тим?

Я чувствовал себя мышью, вокруг которой движется змея, постепенно сужающая свои круги.

— Три месяца, Господин.

— Твой Мастер — Торбен, не так ли?

Он прекрасно знал, кто я и хотел лишь успокоить меня. Это не удалось до конца. Я немо кивнул.

— Ты услыхал во время твоей вахты там снаружи — разумеется против своей воли — нечто, что здесь происходило, не так ли?

Не было смысла лгать, он знал об этом все это время. Я снова молча кивнул.

— Тогда ты знаешь, что нам нужен некто, кто, как можно меньше бросаясь в глаза, мог бы связаться с неким человеком?

Будь я мышью, то громко пискнул бы от ужаса. Но я мог только снова кивать, в то время как ловушка захлопнулась.

— Я думаю, ты тот, кто нам нужен. Ты стал, так сказать, невольно сопричастным. Знание означает также ответственность, Тим.

Я с чувством гибели рассматривал кончики своих ступней.

— Как Вы пожелаете, Господин, — было все, что я смог выдавить.

— Это несложное задание. Ты должен передать ему одну рукопись, которую я тебе вручу. Я пошлю тебя к одной из наружных стен в Город, и ты не скажешь про это ни одной живой душе. Ты меня понял, Тимотеус?

Я слегка содрогнулся и смотрел в пол с большой концентрацией, когда его голос стал отчетливо властным.

— Да, Господин.

— Изволь смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю, Тим.

Я сделал это, кинув на долю секунды взгляд на него. Он выглядел не особенно дружелюбно.

— Ты можешь теперь идти. Я позову тебя, когда ты мне понадобишься. И, Тим, — я остановил свое дикое бегство, чтобы окончательно отдать себя на волю судьбы, — никому ни слова. Не забудь свой молот.

С полыхающими щеками я побежал назад и поднял его. Когда я наконец мог идти, то поймал сомневающийся взгляд чужака и мог ясно понять, что тому пришло в голову: «Он не имеет значения, да, но еще больше кажется никчемным…»

Остаток дня я провел в раздумьях о своем жалком положении и опасаясь того, что должно было произойти.

2

Ничего не произошло. И на следующий день и днем позже. Я уже начал надеяться, что Первосвященник передумал. Конечно же, ему стало ясно, что выбор не был верным. У меня в голове снова и снова вертелся разговор, который я подслушал. «У него были такие же раны» — «Это уже второй». Что бы это значило? Кто был изранен? Я не слышал ни о каком инциденте. И откуда пришел этот странный чужак? Кто он был? Совсем уж не говоря о том парне, которого я должен был отыскать. Или о том, что очевидно представлял опасность. Голова моя гудела, но по крайней мере бесконечная сторожевая служба больше не надоедала, ведь я теперь все время размышлял.

Это было вечером третьего дня, с того момента как чужак навестил нас. Мы собрались в трапезном зале, как было заведено каждый вечер после молитвы, и ели. Я сидел возле Беппо, который не был братом, а зарабатывал себе на хлеб и кров тяжелой работой в стойлах и садах монастыря. Я охотно его слушал, ведь он был для меня связью с миром вне монастырских стен, которые мне как неофиту нельзя было покидать без разрешения. Сегодня он видел на деревенском рынке нескольких фигляров и подробно расписывал прелести одной из их танцовщиц.

Я слушал его в пол-уха, ведь Беппо находил прекрасным абсолютно все, что носило юбку. Что, к сожалению, не помогало отыскать ответную любовь, так как он оставил далеко позади середину своей жизни, имел жидкие седые растрепанные волосы, менее чем пять черно-коричневых зубов и пахло от него ужасно. Тяжелый труд согнул его тощее тело, однако не уменьшил его чувства юмора и радости жизни. Он очень охотно воодушевлялся по какому-либо поводу. Мартен, такой же неофит как я, зачарованно прислушивался к его словам. Он все время задавал ему вопросы (которые, услышь их Лукас, его Мастер, привели бы к некоему суровому наказанию), а Беппо детально и с большим удовольствием отвечал на них. Он как раз углубился в одно красочное и не менее непристойное описание, когда поднялся Мастер Урбан. Он был тем самым, кто стоял по рангу сразу после Первосвященника, а также тем, кому он больше всех доверял. Все смолкло.

— Я хочу кое-что сказать вам. — Нехорошее предчувствие зашевелилось во мне. — Первосвященник хотел бы видеть Гунтера, Дэниеля и Торбена в своем кабинете после ужина. Все остальные да будут предупреждены — кажется, существуют силы, которые хотят помешать миру, царящему в этом доме. Будьте настороже и добросовестно выполняйте свой долг.