Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации - [23]
Так вот, представьте себе, что накануне подходит к вам один из гребцов и говорит: «Ветряже, посади меня на левом борту, а то у меня правое ухо болит и я боюсь, что мне завтра его надует».
«Да не вопрос, – отвечаете вы, – садись куда хочешь».
А потом подходит другой и говорит: «А можно я тоже сяду слева, чтобы Видлаф у меня за спиной был?» Вы и ему не отказываете. И еще один ваш матрос решил сесть слева, потому что на правых скамьях его укачивает. Как он считает. Деликатная проблема, как тут отказать варягу?
Добрый вы ветряжный, никому не перечите. Только теперь про навигацию свою можете забыть. Потому что один борт у вас будет грести мощнее другого, такие люди там подобрались, и как ни старайся держать курс на ориентир, лодка станет уходить в сторону. Представляете, насколько ее развернет за пару часов?
…Что ж, будем считать, что мы взяли ветер и уже на закате подошли к длинной отмели, которая теперь в навигационных картах обозначена как банка Ренне (то есть мель Ренне). Кто такой этот Ренне, сказать не могу. Может, тот бедолага, что первым зарылся здесь в песок? Хотя для ладьи отмель вполне проходима.
Ветер, которого надо остерегаться в здешних местах, называется фриском. Он может порвать парус и всегда дует только в направлении берега. Нам пришлось слегка зарифить паруса, но зато с помощью фриска мы почти точно вышли на остров и к вечеру на траверзе его низкого берега наблюдали белые дюны Дуэодде.
В начале перехода мы потеряли одну лодку, которая не смогла привестись к ветру и на веслах пошла обратно на Рюген. Ребята подали сигнал черным дымом из смоляного ведра. Это значит: «Внимание на меня!» А дальше – вынужденный маневр, как решили еще на берегу. Мы не можем терять время на переходе. Такое ведро с пеком – составом для смоления лодки, что получают при отгонке дегтя, – есть у всех.
Что ж, потери неизбежны, и это не слишком опечалило нашего командора, тем более что князья, как мы поняли, не стали опрометчиво разделяться: сели в одну ладью и весь переход шли в кильватере флагманской лодки. Князья с нами, и это главное! Мы видели, как они по очереди свешивались за борт… Морская болезнь! Впрочем, это не так важно. Что поделаешь, волне ведь все равно, кто ты: князь или сын конопатчика лодок!
Про остров могу сказать только то, что на северо-западной его оконечности в море врезается гранитный мыс Хаммерен, который довольно опасен в тумане. А еще то, что здесь в прибрежных деревнях можно сменять что-нибудь на очень вкусный мягкий сыр. И хлеб здесь пекут по-особому. Он получается сухой и хрустящий. Называется кнэке. На шведском берегу, севернее от острова Борна, такого хлеба нет. Там местный климат не позволяет получать достойные урожаи, и потому хлеб выпекают из ячменной муки.
Лодки вошли в песок, и чуть одуревшие от моря и ветра люди попрыгали в мутную воду. Первый день плавания прошел благополучно.
Глава 11. Клики усталого моря
Некоторые особенности якорных стоянок. Дисциплина – явление вынужденное. Почему Византия платила Олегу дань по 12 гривен на брата. Когда у шкипера возникает головная боль.
Искать пристанища среди датских островов – затея сомнительная. Ведь, согласно сагам, корабли викингов здесь рыщут десятками. Но и они ночью уходят на якорные стоянки: слишком велика опасность на полном ходу влететь в низкий берег. Восточные берега после захода солнца всегда темные, расстояние до них не различимо.
Приливы и отливы – отдельная тема. Их тоже держали в памяти. Это сейчас они отмечаются на картах. Кроме того, постоянных значений у приливов не бывает, ведь возникают они не только по велению луны, но еще и по ее текущему состоянию. Положение солнца влияет на приливы в значительно меньшей степени.
И потому, когда наша флотилия вставала на якорь, командор обязан был сообразить, окажутся лодки вскорости в песке по самое брюхо или нет. А то ведь, если вода уйдет, никакими силами мы лодки не вытолкаем.
Костерок на берегу – очень приметный сигнал для местных мореходов. И демаскировка лагеря. Это опасно в здешних местах. Датский хёвдинг Палнатоки, к примеру (лет через сто после проживаемого нами сейчас всерьез Олегова плавания), собирал по 360 драккаров для морского разбоя!
Но вечерний костер – это святое, и, стало быть, нам придется уповать на удачу. До темноты нужно успеть обогреться, просохнуть, приготовить пищу и поесть. Едят всегда возле огня – такова традиция. Вот потому, когда огонь становится слишком приметным с моря, костры гасят и никто уже не ест. Это тоже традиция.
Во времена больших сухогрузов и их пьяных капитанов кого-то будет мучить проблема, как заставить себя не лопать на ночь. Да вы просто не встречались с голодными данами у ночного костра! Тогда проблема позднего ужина сразу решается, потому что становится последней в вашей жизни.
Кстати, спрятать на берегу 30–40 лодок – дело весьма суровое. Но если бы в том переходе их было меньше, то вряд ли у нашего новоиспеченного правителя Восточной Руси дружина определялась как «надежная». Но удача нам понадобится в любом случае. И даже для того, чтобы не перехлестнуть якорные канаты при таком скоплении кораблей в одном месте. Якорь ведь цепляет дно не под килем, а на длинной растяжке. Честно говоря, я никогда не видел 40 яхт на одной якорной стоянке. Как там могли размещаться варяжские лодки – загадка.
