Последняя святыня - [35]
— Где я видел тебя? — князь остановился перед согнутым в поклоне мужиком, вглядываясь в смутно знакомое лицо. В покоях было темновато, за слюдяными оконцами, рядком тянувшимися по стене гридницы, уже мерк свет уходящего заката.
— Вспомнил! — память у Ивана Даниловича — на зависть. — Бывший дружинник и грамотей…
«Грамотей» Иван Данилович выговорил так, словно помоями облил. Но Одинец почувствовал по легкой запинке, что это обстоятельство — их давнее знакомство — может сейчас иметь важное значение. Сбоку засопел Рогуля, но промолчал, гнида.
— Обиду от тебя купец имеет, — князь прошёлся по комнате и вновь остановился перед Александром, покачиваясь с носка на пятку в мягких домашних сапожках.
— Его обида не горше моей…
— Да? Ну, послушаю…
Иван Данилович за те несколько лет, что его не видел Одинец, изменился сильно: он погрузнел и округлился в поясе. Залысины на белом высоком лбу и раньше, в молодости, бросавшиеся в глаза, ныне продвинулись еще дальше, грозя слиться в значительную лысину. «Сколько же ему сейчас? — подумалось Одинцу. — Верно, скоро на пятый десяток перевалит».
— Жену он у меня увёл. Вместе с детишками…
— Не понял, — Иван Данилович вопросительно поднял брови, — как увёл?
— Известно как… — Одинец волнуясь, сначала сбивчиво, затем всё более выправляясь, рассказал, как было дело. И, странно, но князь терпеливо выслушал его до конца. К концу рассказа он уже сидел на своем привычном месте, на возвышении в дальнем углу гридницы, где был установлен личный княжеский стол, на тот случай, если князь надумает отобедать с дружиной. За этим же столом в особые приёмные дни глава московской земли отправлял и высшее правосудие, поскольку разбор тяжб в наиболее тяжёлых случаях тоже лежал на князе. Делами попроще занимались волостные старосты и тиуны.
Собственно, на большее, нежели судилище у крючкотвора средней руки, Одинец и не рассчитывал. Ещё под лавкой в гостеприимном Рогулином особняке он понял, что купец при всем своём вероломстве вряд ли покусится отправить его к праотцам: уж больно много свидетелей. Но чтобы разбором их личных счетов занялся сам князь московский, это было слишком…
Объяснилось все просто.
— Что ты намекал купцу вечор о какой-то помощи тверякам? — в вопросе князя прозвучала скрытая угроза.
Александр ее услышал. «Так вот в чём штука… — мелькнула мысль, — потому Рогуля и не поволок меня судиться к прикормленному городскому тиуну. Уж там-то бы он сумел повернуть всё в свою пользу. Но забоялся, что я про мечи для тверяков разболтаю».
— Я видел оружие, которое Рогуля тайно провёз в Тверь.
— Кто ещё знает о нем? На допросах в Твери сказал?
— Чтоб смерть была быстрой и лёгкой? Не, не сказал… Решил еще помучиться на этом свете.
— Помучаться… это я не сходя с места могу обещать, — князь плавил Одинца тяжёлым задумчивым взглядом. И как много лет назад во время одного их разговора Александр почувствовал, что поговорку «пан или пропал» придумали как раз на этот случай. Было видно, что князь нащупал какое-то решение и теперь тянул время, давая мысли отстояться.
— Ты, Егорий, выдь покуда в сени, — вдруг неожиданно сказал Иван Данилович. — И вы оба тоже.
Князь обернулся к истуканам позади него. По недоумевающим разбойничьим рожам охранников было видно насколько они обескуражены необычным поведением повелителя, но приказание выполнили незамедлительно. Рогуля стоял как громом поражённый. И до тех пор, пока один из бывших татей не потянул его за рукав, увлекая прочь из гридницы, не очнулся.
— Батюшка! Иван Данилович, да как же это… А я-то как же?!! — воскликнул обеспокоенный купец с такой страстью, с какой, наверное, кричали евреи, не взятые на борт Ноева ковчега.
— Я сказал: погоди в сенях! — повысил голос князь. Он дождался, когда за Рогулей закроется дверь и — «Садись!» — указал Одинцу на ближнюю лавку.
— Слушай внимательно и соображай…
Александра уговаривать не пришлось, хотя он тоже был слегка сбит с толку.
— Вот какой у тебя выбор: или я сейчас присужу вам поле и завтра лучший боец, какого наймёт твой «друг» Рогуля, снесёт тебе башку…
— Или? — спросил Одинец. «Полем» назывался поединок, к которому судьи принуждали тяжебщиков в тех случаях, когда затруднялись вынести верное решение. Они переваливали его на Божье провидение. Кто в «поле» выживет, тот, стало быть, и прав. А что проспорившего чаще всего уносили с этого судилища вперёд ногами, так на то — что поделаешь! — Божья воля. Самое обидное: спорщикам в иных случаях — по болезни или по старости — разрешалось нанимать вместо себя другого бойца.
Одинцу было ясно, что биться с ним купец самолично не станет. И противника — с его-то тугой мошной! — подберёт такого, что только держись… Иван Данилович же и поспособствует купчику в этом, чтоб навсегда закрыть рот ненужному свидетелю. У него в дружине есть лихие парни. А Сашка какой боец после голодных месяцев нищенства? Одинец, конечно, и мысли не допускал, что Господь встанет на сторону кривды, но рисковать не хотелось.
— Или? — переспросил Александр.
— Что «или»? — князь сказал недовольно.
— Или — что?
— Это ты мне скажи, чего выбираешь: поле или…
Мечник Александр по прозвищу Одинец служил в полусотне пограничной стражи, бился с литвинами на Смоленском порубежье, но громкой ратной славы не снискал. Однако сам князь Иван Данилович Калита призвал воина к себе и дал наказ — отправиться в Тверь и разведать обстоятельства смерти сестры хана Узбека: несчастный случай, убийство или… быть может, и не умерла она вовсе? И разузнать надо все тайно, чтобы молва какая не пошла и чтобы никто не попытался вмешаться в расследование.Опасны и сложны русские дороги, но еще опаснее и сложнее княжеские интриги! И никому не ведомо, почему князь выбрал именно его, мечника Александра по прозвищу Одинец…
За ослепительным фасадом Версаля времен Людовика XVI и Марии Антуанетты скрываются грязные канавы, альковные тайны, интриги, заговоры и даже насильственные смерти… Жестокие убийства разыгрываются по сюжетам басен Лафонтена! И эти на первый взгляд бессмысленные преступления – дело рук вовсе не безумца…
Богатый и влиятельный феодал господин Инаба убит ночью в своем доме в самом центре Эдо. Свидетелей нет, а рядом с телом обнаружено кровавое пятно в форме бабочки-оригами. Кому понадобилась смерть господина Инабы?.. Судья Оока, его пасынок Сёкей и самурай Татсуно отправляются по следам преступников. Но злодей, как это часто случается, оказывается совсем рядом.
Зампреду ГПУ Черногорову нужен свой человек в правоохранительных органах. Как никто другой на эту роль подходит умный и смелый фронтовик, с которым высокопоставленный чекист будет повязан кровными узами.Так бывший белогвардейский офицер Нелидов, он же – бывший красный командир Рябинин, влюбленный в дочь Черногорова, оказывается в особой оперативной группе по розыску банды знаменитого Гимназиста. Налетчики орудуют все наглее, оставляя за собой кровавый след. Приступая к сыскной деятельности, Рябинин и не догадывается, какой сюрприз приготовила ему судьба.
Итак, снова здравствуйте. Позвольте представиться – Александр Арсаньев, ваш покорный слуга. И снова хочу представить на ваш суд очередной «шедевр» литературного творчества моей пра-, пра-, пра-… тетушки по отцовской линии – Екатерины Алексеевны Арсаньевой.На данный момент вышло уже четыре тома, в которых моя дорогая tante расследует различные преступления. Сейчас на ваш суд я представляю пятое произведение.
Перед вами — история «завещания» Тициана, сказанного перед смертью, что ключ к разгадке этого преступления скрыт в его картине.Но — в КАКОЙ?Так начинается тонкое и необычайное «расследование по картинам», одна из которых — далеко «не то, чем кажется»...
В книге В. Новодворского «Коронка в пиках до валета» рассказывается об известной исторической авантюре XIX века — продаже Аляски. Книга написана в жанре приключенческо-детективного романа.Аляска была продана США за 7200000 долларов. Так дешево?.. Да нет! — гораздо дешевле, если сосчитать, сколько человеческих жизней, сколько сил стоила она России! А, пожалуй, и не так дешево, если принять в расчет, сколько кроме этих 7200000 долларов рассовало американское правительство по карманам разных «влиятельных» особ, стоявших на разных ступенях царского трона.
1537 год, Англия. Полным ходом идет планомерное уничтожение монастырей, объявленных рассадниками порока и измены. Однако события в монастыре маленького городка Скарнси развиваются отнюдь не по сценарию, написанному главным городка Томасом Кромвелем. Его эмиссар зверски убит, обезглавленное тело найдено в луже крови неподалеку от оскверненного алтаря. Кто это сделал? Колдуны, приверженцы черной магии? Или контрабандисты? Или сами монахи? Расследовать убийство поручено Мэтью Шардлейку, горбуну, чей ум способен распутывать самые сложные преступления.
1921-й год, НЭП делает первые шаги. Уголовный элемент, пользуясь тем, что молодой советской республике, находившейся в кольце врагов, было не до него, поднял голову: убийства, разбои, кражи, мошенничество. Буйным цветом расцвела воровская «малина». Сотрудник уездной милиции Пётр Елисеев проявил себя в операции по поимке особо опасного преступника и был отправлен на усиление в губернский уголовный розыск. Его наставником стал более опытный товарищ — агент губро Колычев. И в первом же совместном деле сыщики столкнулись с дерзкими преступниками, прекрасными знатоками психологии.
Водоворот событий захлестывает Григория Быстрова и выносит его из тихой провинциальной гавани на оперативный простор – в северную столицу. Петроград двадцатых годов. Жизнь бурлит в эпоху НЭПа: энтузиазм народных масс, показная нэпманская роскошь, комсомольцы, чекисты, трактиры, налетчики, извозчики, бывшие офицеры, контрреволюционные заговоры. Где-то тут гуляет Ленька Пантелеев, шалят другие банды и уголовники-одиночки. Милиции есть чем заняться, и Григорий Быстров оказывается во всё это вовлечен. Но главное, что он должен сделать – спасти мужа сестры от ложного обвинения в убийстве.
НЭП, новая экономическая политика, породила не только зажиточных коммерсантов, но и большое количество преступников. Вымогатели, грабители, воры всех мастей вооружены до зубов – только что закончилась Гражданская война и деклассированный элемент ещё живёт по её законам. Когда майор российской полиции Георгий Победин оказался в 1922 году, ему пришлось вспомнить опыт «лихих девяностых». «Ревущие двадцатые» не стали для матёрого опера нерешаемой задачей. Если ты по жизни мент и специально обучен продвинутым методам криминалистики, уголовный розыск будет только рад новому сотруднику.