Последняя святыня - [33]
— Живой, значит… — не скрывая досады, сказал приказчик.
— Можешь прижать меня к груди, если истосковался. Рогуля дома? — Александр поправил пояс, ножны стукнули по перилам.
— Тебе он зачем? В отъезде хозяин… Но хозяин уже подал голос с высоты:
— Впусти его, Силантий.
Одинец поднялся.
Сидели за длинным хозяйским столом, смотрели глаза в глаза. Силантий с холопами устроился у дверей, в темноте, куда не доставал свет сальной свечки, позвякивал цепочкой с висевшей на ней рогатой гирей.
Одинец всегда завидовал тем, кто сначала делал, а потом думал. Едучи в Москву, он готов был на половинки порвать Егора. Теперь, когда дошло до дела, он дал половинкам, покуда они вместе, объясниться.
— Не думал, не гадал я, что ты живой остался. Мне ведь и шапку твою принесли…
— Марью с детишками зачем забрал? Где они?
— Говорю же, думал, и в живых тебя нет… Сказали…
— Кто сказал? Не тот ли, кто дьякам в Твери грамотку подкинул?
— Какую грамотку?
— «Прибыл конно и оружно, убил татарина на торгу»… Надеялись, в бою не погиб, так под пыткой добьют?
Даже при слабеньком свете колеблющегося огонька свечи было видно, как лицо купца заливает гневный румянец.
— Ничего я не писал, — раздельно, по слогам выговорил Рогуля.
— Ну не ты, дак кто другой из твоей кодлы. У тебя есть кому пакостями заниматься.
Затронутый обиняком, Силантий ещё пуще загремел из угла цепочкой. Одинец продолжал:
— Я тоже никакой кабальной грамоты с тобой не подписывал, да ведь ты же тряс ею перед нашим старостой. Решил свалить на меня потерю своего товара?
Одинец чувствовал, что начинает излишне горячиться, но поделать с собой ничего не мог. Купец тоже напрягся:
— А на ком же вина? Я тебя предупреждал, что за товары из жалованья вычитать буду? Предупреждал? Вот…Ты же мог все наши телеги с торга угнать? Но тебе ордынцев бить загорелось. Так что ответ на тебе.
Разговор принимал совсем дурной оборот. Александру и верилось, и не верилось, что его односельчанин вырос в такую сволочь.
— Ты Марью отдай! И уж если на то пошло: это не я помог тверякам на ордынцев восстать.
А вот это была ошибка, и Александр в пылу перепалки не сразу понял её. Он лишь злорадно убедился, как пронял Егора его намёк. Рогуля замолчал, не отвечая, затем заговорил совсем другим голосом:
— Полно, Сашка… Ты что ж думаешь, я враг тебе? Да если хочешь знать, я в первую голову о твоей семье и заботился. Ведь им этой зимы не пережить бы, пухли б с голоду.
— Где они сейчас?
— Тут недалече починок у меня куплен, вёрст двадцать. Марья там ключницей на дворе. Завтра с утра отвезу тебя, — купец поднялся, миролюбиво предложил, — пойдём по единой, что ли, выпьем. За возвращение твое чудесное. Силантий! Ты нам в малой гостевой накрой. Слышал?
Он первым, прихватив подсвечник, шагнул в низенький дверной проём, ведущий из горницы в небольшую боковую комнатенку. Комната была проходной, в дальнем углу ее располагалась ещё одна, слегка приоткрытая дверь.
— Садись, Александр, пойду потороплю этих пентюхов.
Рогуля поставил свечу на лёгкий колченогий столик, составлявший вместе с единственной скамейкой всю обстановку комнаты и вышел. Одинец не поверил ушам, когда услышал звук плотно запираемой двери и стук задвигаемой щеколды. Он ринулся за Егором, но тщетно: крепкая дубовая дверь и не дрогнула от его толчка. За второй, лёгкой и обманчиво открытой дверью его ожидало ещё большее разочарование: это был крохотный нужник со стоявшей в нем бадьёй с крышкой.
— Ну, огляделся? — голос Рогули дошёл откуда-то сверху. — Бежать и не думай, не удастся…
— Стерва ты… — крикнул Одинец в пустоту. Его благородная ярость всем весом обрушилась на ни в чём не повинный столик, гнутые ножки которого не выдержали и Александр повалился на пол.
— Стол-то тебе чем мешал? — съехидничал сверху Рогуля. — Свечу долго не пали, она денег стоит. Ложись почивать, гость дорогой. Поутру будем разбираться.
Одинец открыл рот, намереваясь высказать всё, что думал о Рогулином гостеприимстве, но в стену рядом с его головой со щелчком вонзилась стрела. Он дунул на свечу и закатился под лавку…
Глава седьмая
«Ништо! Будут знать теперь тверячки, как на Москву задираться! Это им не прежнее время…» — Иван Данилович, в последний раз окинув взором воинский стан порядком, загадивший луг, на котором расположили его воеводы, тронул коня и порысил лесной дорогой в направлении долетавших и досюда московских звонов. За ним трусили бояре-воеводы, их застоявшиеся на морозце кони дышали паром и всхрапывали в предвкушении стойла в душном и желанном тепле конюшни.
Сразу же после получения известия о тверском мятеже Узбек вызвал к себе в Сарай всех подвластных русских князей. Тон ханских грамот, писанных по-русски, был столь грозен, что ослушаться никто не посмел. И суздальский, и ростовский, и муромский, и галицкий — управители наибольших княжеств — не считая мелкоты, вроде князей вандбольских или шилишпанских, пряча под высокими шапками вставшие от ужаса волосы и написав духовные завещания, тронулись в неблизкий путь. Явился пред великим ханом и московский владетель, предварительно убедившись, что первый гнев Узбека прошел и опасность попасть под горячую руку ему не угрожает. Не явились только двое: Александр Тверской — понятно почему, и Иван Рязанский, по неясной причине.
Мечник Александр по прозвищу Одинец служил в полусотне пограничной стражи, бился с литвинами на Смоленском порубежье, но громкой ратной славы не снискал. Однако сам князь Иван Данилович Калита призвал воина к себе и дал наказ — отправиться в Тверь и разведать обстоятельства смерти сестры хана Узбека: несчастный случай, убийство или… быть может, и не умерла она вовсе? И разузнать надо все тайно, чтобы молва какая не пошла и чтобы никто не попытался вмешаться в расследование.Опасны и сложны русские дороги, но еще опаснее и сложнее княжеские интриги! И никому не ведомо, почему князь выбрал именно его, мечника Александра по прозвищу Одинец…
За ослепительным фасадом Версаля времен Людовика XVI и Марии Антуанетты скрываются грязные канавы, альковные тайны, интриги, заговоры и даже насильственные смерти… Жестокие убийства разыгрываются по сюжетам басен Лафонтена! И эти на первый взгляд бессмысленные преступления – дело рук вовсе не безумца…
Богатый и влиятельный феодал господин Инаба убит ночью в своем доме в самом центре Эдо. Свидетелей нет, а рядом с телом обнаружено кровавое пятно в форме бабочки-оригами. Кому понадобилась смерть господина Инабы?.. Судья Оока, его пасынок Сёкей и самурай Татсуно отправляются по следам преступников. Но злодей, как это часто случается, оказывается совсем рядом.
Зампреду ГПУ Черногорову нужен свой человек в правоохранительных органах. Как никто другой на эту роль подходит умный и смелый фронтовик, с которым высокопоставленный чекист будет повязан кровными узами.Так бывший белогвардейский офицер Нелидов, он же – бывший красный командир Рябинин, влюбленный в дочь Черногорова, оказывается в особой оперативной группе по розыску банды знаменитого Гимназиста. Налетчики орудуют все наглее, оставляя за собой кровавый след. Приступая к сыскной деятельности, Рябинин и не догадывается, какой сюрприз приготовила ему судьба.
Итак, снова здравствуйте. Позвольте представиться – Александр Арсаньев, ваш покорный слуга. И снова хочу представить на ваш суд очередной «шедевр» литературного творчества моей пра-, пра-, пра-… тетушки по отцовской линии – Екатерины Алексеевны Арсаньевой.На данный момент вышло уже четыре тома, в которых моя дорогая tante расследует различные преступления. Сейчас на ваш суд я представляю пятое произведение.
Перед вами — история «завещания» Тициана, сказанного перед смертью, что ключ к разгадке этого преступления скрыт в его картине.Но — в КАКОЙ?Так начинается тонкое и необычайное «расследование по картинам», одна из которых — далеко «не то, чем кажется»...
В книге В. Новодворского «Коронка в пиках до валета» рассказывается об известной исторической авантюре XIX века — продаже Аляски. Книга написана в жанре приключенческо-детективного романа.Аляска была продана США за 7200000 долларов. Так дешево?.. Да нет! — гораздо дешевле, если сосчитать, сколько человеческих жизней, сколько сил стоила она России! А, пожалуй, и не так дешево, если принять в расчет, сколько кроме этих 7200000 долларов рассовало американское правительство по карманам разных «влиятельных» особ, стоявших на разных ступенях царского трона.
1537 год, Англия. Полным ходом идет планомерное уничтожение монастырей, объявленных рассадниками порока и измены. Однако события в монастыре маленького городка Скарнси развиваются отнюдь не по сценарию, написанному главным городка Томасом Кромвелем. Его эмиссар зверски убит, обезглавленное тело найдено в луже крови неподалеку от оскверненного алтаря. Кто это сделал? Колдуны, приверженцы черной магии? Или контрабандисты? Или сами монахи? Расследовать убийство поручено Мэтью Шардлейку, горбуну, чей ум способен распутывать самые сложные преступления.
1921-й год, НЭП делает первые шаги. Уголовный элемент, пользуясь тем, что молодой советской республике, находившейся в кольце врагов, было не до него, поднял голову: убийства, разбои, кражи, мошенничество. Буйным цветом расцвела воровская «малина». Сотрудник уездной милиции Пётр Елисеев проявил себя в операции по поимке особо опасного преступника и был отправлен на усиление в губернский уголовный розыск. Его наставником стал более опытный товарищ — агент губро Колычев. И в первом же совместном деле сыщики столкнулись с дерзкими преступниками, прекрасными знатоками психологии.
Водоворот событий захлестывает Григория Быстрова и выносит его из тихой провинциальной гавани на оперативный простор – в северную столицу. Петроград двадцатых годов. Жизнь бурлит в эпоху НЭПа: энтузиазм народных масс, показная нэпманская роскошь, комсомольцы, чекисты, трактиры, налетчики, извозчики, бывшие офицеры, контрреволюционные заговоры. Где-то тут гуляет Ленька Пантелеев, шалят другие банды и уголовники-одиночки. Милиции есть чем заняться, и Григорий Быстров оказывается во всё это вовлечен. Но главное, что он должен сделать – спасти мужа сестры от ложного обвинения в убийстве.
НЭП, новая экономическая политика, породила не только зажиточных коммерсантов, но и большое количество преступников. Вымогатели, грабители, воры всех мастей вооружены до зубов – только что закончилась Гражданская война и деклассированный элемент ещё живёт по её законам. Когда майор российской полиции Георгий Победин оказался в 1922 году, ему пришлось вспомнить опыт «лихих девяностых». «Ревущие двадцатые» не стали для матёрого опера нерешаемой задачей. Если ты по жизни мент и специально обучен продвинутым методам криминалистики, уголовный розыск будет только рад новому сотруднику.