Последняя семья - [133]

– Что с ними? – спросил Курт, мотнув головой в сторону двери каюты.

– Что, хочешь поразвлечься?

– Нет, – пожал плечами Курт. – Мало чести в...

Рука Флетчера взлетела, как молния, пальцы впились в мокрые щеки Курта, ладонь зажала рот.

– Что ты знаешь о чести, твою мать? Наслушался болтовни полубезумного старика, который, поджав хвост, удрал в Южную Америку?

– Я хотел сказать...

Глаза Флетчера горели мрачным огнем, зубы между окаменевшими губами сверкали белой кафельной плиткой, положенной на кровавый раствор. Из раны опять потекла кровь. Мартин сердито и нетерпеливо промокнул кровь салфеткой.

– Эта мамаша знает о верности больше, чем мы оба, вместе взятые. – Взгляд его внезапно прояснился. Он выпустил лицо Курта и похлопал по плечу. – Об истинной верности, настоящей преданности, которая берет начало в настоящей любви. А для таких парней, как мы, верность – лишь производное от собственных интересов.

На щеках Курта алели следы, оставленные пальцами Флетчера. Мартин повернулся к столику, вскрыл три белые капсулы, всыпал в рот порошок, запил глотком вина и махнул рукой, словно хотел сказать: «Ладно, забудь».

На лице Курта не дрогнул ни один мускул. Он ничем не выдал ни боли, которой отозвались в нем слова Мартина, ни гнева, рвавшегося наружу.

– Я тебе верен. Я умру за тебя.

– Значит, я стою того, чтобы за меня умереть? Итак, я объект твоей верности, Курт Штайнер? Весьма интересно. – Мартин заглянул Курту в глаза. – Похоже на наследственное отклонение.

– Мой дед тоже был верен. Своему вождю.

– Конечно. Правда, на мировой арене его вождь оказался неудачником. Прости, я вовсе не собирался свергать этого старого хрена с его обшарпанного пьедестала. Зиг хайль и все такое.

– Мой дед был отличным командиром. Служил в России. Отморозил два пальца на руке и палец на левой ноге, – буркнул Курт.

– Скучноватый сегодня вечер, – рассеянно сказал Флетчер. – Нам потребуются силы для встречи несравненного Пола. Может, стоит растянуть удовольствие подольше, дабы нашему другу было что вспомнить? Как ты думаешь, ради спасения семьи он лишит невинности собственную дочь? Неплохая мысль. Это он запомнит надолго. – Мартин громко расхохотался. – Превосходно! Отличный тест: что сильнее – любовь и долг или христианская мораль?

Курт нахмурился.

– Лучше покончить с этим поскорее и свалить отсюда.

Мартин секунду глядел на него, а потом тыльной стороной ладони нанес такой удар по лицу, что Курт распластался на полу.

– Яздесь командую. Ясоставляю план действий, и я определяю правила игры. Уйти – не самое важное. Уйдем, если заслужим. Самое важное – показать этим сукам, что такое настоящая боль. Если хочешь уйти, проваливай сейчас – бери спасательный плот, мне он не нужен. Если боишься смерти, тоже проваливай. Возьмешь деньги Лалло целиком. Будешь жить у себя в стране королем, женишься на аргентинке с немецкой кровью и будешь качать внуков на ревматических коленях, распевая гимны фатерланду.

Курт поднялся. Лицо его пошло красными пятнами, губы плотно сжались.

– Я не боюсь, Мартин. И я умру, если будет нужно – или если ты прикажешь. Клянусь. Я клянусь тебе на верность, на жизнь и на смерть.

Мартин обнял Курта, заглянул в глаза и прижал к себе.

– Значит, либо вместе выживем, либо вместе умрем. Если мы выживем, потерпев неудачу, то это все равно что умереть. Стоит ли жить, если потеряна честь? – Он достал из кармана взрыватель и положил на столик. – Когда наступит время, я окажу тебе честь самому запустить взрыватель. Скуба[16] готова? Задержка взрывателя – десять минут. Достаточно, чтобы улизнуть.

Флетчер лгал. Задержка после нажатия кнопки составляла всего тридцать секунд. Мартин успел перенастроить взрыватель.

Он нежно, почти любовно потрепал Курта по щеке.

– Пойдем, надо подготовиться к встрече дорогих гостей. И не забывай улыбаться.

Глава 56

Четверка припала к палубе на корме «Тени», изучая воздвигнутое Флетчером сооружение. Рот Вуди был заклеен лейкопластырем. Предплечья склеены друг с другом тем же пластырем от локтей до запястий. Пальцы его напоминали изогнутые дубовые ветви с лопнувшей корой, сквозь кожу проглядывали сломанные кости. Когда голову отбросило назад, Полу показалось, будто Вуди выкололи глаза, но вскоре понял, что ему просто залепили глаза шпаклевкой, и уши тоже.

– О Боже, – прошептал Пол. Вуди жил сейчас в темном безмолвном мире, где единственным доступным чувством была боль.

Тед перекрестился и вытащил из-за голенища нож, чтобы перерезать шнур, которым Вуди был привязан к мачте. Пол ухватил Теда за руку, когда тот уже собирался приступить к делу. Выразительно глянув на спецназовца, Пол обошел Вуди и обнаружил то, что и ожидал увидеть. Тонкая, почти невидимая растяжка вела от пояса Вуди к уложенному в бухту канату. Пол заглянул внутрь бухты – там лежала осколочная граната, прикрученная к хромированному пиллерсу. Растяжка была обмотана вокруг чеки, которую почти полностью вытащили из гранаты, так что внутри остался лишь ее кончик. Во избежание случайностей на чеку нанесли слой смазки, чтобы она вышла без трения. Пол показал на гранату и задвинул чеку на место.