Последняя охота Серой Рыси - [132]

Мысль о том, чтобы поймать Властителя Согамаука живым, показалась смешной лесникам, в особенности Кримминсу. Но дядя Адам, который своим огромным ростом, казалось, был сродни гиганту-лосю, заявил, что сделать это можно, но что сделает это он. Тогда даже Чарли Кримминс перестал улыбаться и сказал:

— Дядя Адам не такой человек, чтобы давать обещания, которые не может исполнить.

Но дядя Адам не спешил. Он так уважал своего противника, что боялся совершить малейшую оплошность. Он дождался той поры, когда и период любви и период охоты давно уже миновали и когда заносчивость и пыл самца до некоторой степени охладевают. Он ждал, кроме того, наступления того дня около середины зимы, когда гигантские рога лося ослабевают у основания и отпадают от малейшего прикосновения к ним. Мудрый старый поселенец знал, что в эту пору лось теряет свою надменность и заносчивость. Он знал также, что снег глубокой и мягкой пеленой засыплет все возвышенные склоны, где лось любит щипать траву.

Около половины февраля до дяди Адама дошли слухи, что лось, как говорится, устроил себе «зимний двор» на южном склоне Старого Согамаука с тремя самками и двумя молодыми лосями от прошлой весны. Это значило, что, когда снег стал слишком глубоким и не позволял маленькому стаду передвигаться по желанию, они избрали себе защищенную от ветра и снега площадку. Здесь в изобилии росли их любимые деревья: березы, тополя и вишни, и здесь был протоптан целый лабиринт тропинок, которые вели ко всем лучшим пастбищам. «Зимний двор» находился в центре густой сосновой рощи, которая защищала лосей от ураганов. Старый мудрый житель лесов ждал этого известия. Взяв трех помощников, дровяные сани, топоры и множество веревок, он пошел брать в плен Властителя.

Было тихое, ясное, морозное утро. Великаны-деревья, охваченные лютым морозом, трещали. Люди шли на лыжах, привязав лошадей возле зимней дороги для вывоза дров, в нескольких сотнях шагов от «двора» лося. Наугад проложенные дорожки, в разных направлениях пересекавшие лес, белели и искрились в лучах яркого солнца. Кусты, пни и скалы скрывались под тяжестью причудливых снежных сугробов. Хрупкая поверхность снега мерно похрустывала под шагами лыжников.

Огромный лось, лежавший со всей своей семьей в темном убежище, уловил этот зловещий звук, донесшийся издали, среди полной тишины. Он осторожно приподнялся и стоял, прислушиваясь, а стадо его тревожно наблюдало за ним, ожидая его решения и словно спрашивая его, обозначает этот звук опасность или нет.

По причинам, которые нам уже известны, лось мало знал о человеке. А то, что знал, вовсе не внушало ему уважения к человеку. Тем не менее его охватила непонятная тревога: в это время года он лишился своего величественного украшения, своего смертоносного оружия, и пыл его крови остыл. Кроме того, он смутно чувствовал, что люди опасны. А слух его подсказывал ему, что приближалось несколько человек. Два-три месяца назад он топнул бы своими огромными копытами, бил бы о кусты своими колоссальными рогами и помчался бы вперед, чтобы покарать тех, кто вторгался в его владения. Теперь же он только понюхал морозный воздух, с неудовольствием фыркнул, опустил свои огромные уши и быстро, но с достоинством, отступил на отдаленные дорожки своего лабиринта.

Это и предвидел дядя Адам. План его заключался в том, чтобы, заставив стадо выйти из лабиринта тропинок, по которым животные могли быстро двигаться, загнать их в глубокий рыхлый снег, который через каких-нибудь полмили их утомит. Расставив своих людей на большом пространстве так, что они заперли беглецам все пути к отступлению, он сам бегом пустился в погоню. Он хохотал, он выл, чтобы этими необычайными звуками заставить трепетать от страха сердца лосей. Знакомый со всеми тайнами леса, дядя Адам знал, что смех человеческий — самый страшный звук для диких зверей, так как он им кажется необъяснимым и праздным.

В другое время гигант-самец от этих шумных воплей просто впал бы в бешенство и принял бы их за вызов. Но теперь он бежал в самый дальний угол своего лабиринта. Отсюда было только два пути, но с обоих несся шум прямо на него. Поверх снежных бугров он внимательно взглянул на глубокие кедровые болота долины, где он предполагал обмануть всех своих преследователей. Снег был ему по самую грудь. Он был так глубок, что детей его покрыло бы с головой, никто из всего стада, кроме него самого, не отважился бы пройти эту толщу снега. Мужество вернулось к нему, но без осеннего воинственного задора. Прежде всего он позаботился о стаде. Собрав его, он повернулся, чтобы лицом к лицу встретить своих преследователей, с криками бежавших через лес прямо на него.

Когда дядя Адам, приблизившись на двадцать пять — тридцать шагов к сбившемуся в кучу стаду, увидел, что Властитель намерен поддержать свою репутацию и скорее вступит в бой, чем даст загнать себя в глубокий снег, он повел наступление с большой осторожностью. Уже защитник стада злобно топал своими огромными, щелкающими копытами, и огонь, загоревшийся в его глазах, говорил, что он ежеминутно может начать нападение. И дядя Адам остановился.