Последняя охота Серой Рыси - [131]

Медведь с ловкостью ласки скользнул в сторону, лишь на волосок избежав губительного удара. В то же время он изо всех сил взмахнул передней лапой, вооруженной когтями, и отвесил ею ужасающий удар по плечу нападавшего. Удар был хорош. Всякий обыкновенный лось пал бы под его тяжестью с раздробленным плечевым суставом. Но этот гигант только пошатнулся и один миг простоял в изумлении. Потом быстро повернулся и с горящими безумием глазами и хриплым криком бросился на медведя. Он не ударил его и не опустил рогов, чтобы его боднуть, он просто намеревался рвать врага зубами, как это делает взбесившаяся лошадь. При виде такой безудержной ярости Кримминс невольно крепко ухватился за сук и пробормотал:

— Это не лось! Это…

Но от изумления он не успел докончить своего сравнения. Медведь, при всей своей силе и величине, не в состоянии был выдержать этой прямой и невероятно быстрой атаки. Он кувырком полетел вниз по отлогому склону берега. Ослепленный гневом лось уже не мог остановиться. Он споткнулся о бревно, скрытое в кустах, и ничком растянулся во всю длину.

Страшно напуганный и угнетенный своим полным поражением, медведь вскочил на ноги раньше своего противника и, как испуганная крыса, побежал прятаться. Он направился к ближайшему дереву, и, к ужасу Кримминса, это было его дерево. Потрясенный лесник поспешно поднялся на более высокий сук, раскинувшийся прямо над водой.

Пока гигантский лось вставал на ноги, медведь выиграл расстояние. Хотя, гонимый отчаянием, он двигался очень быстро, гибель, мчавшаяся по его следам, была еще быстрее и настигла его как раз в тот миг, когда он карабкался на дерево. Неумолимые рога так безжалостно изодрали его задние ноги, что он визжал от боли и ужаса. Сделав судорожное движение, он в следующую минуту вскарабкался выше. Рога уже не могли достать его. Но гигант-лось тотчас же встал на дыбы и нанося ему удар за ударом своими ужасными передними копытами, едва не сокрушил изуродованные ноги своей жертвы. Медведь снова закричал, но ему удалось удержаться за ветку. Он с отчаянием ухватился за нее и наконец поднялся на такую высоту, где был в безопасности. Там он присел на суку, жалобно визжа, в то время как внизу бесновался его победитель.

Вдруг медведь заметил Кримминса, спокойно смотревшего на него. Струсившему зверю человек показался новой опасностью. Бросив на Кримминса испуганный взгляд, он перелез, на другой сук, насколько возможно дальше, рассчитывая на то, что сук выдержит его тяжесть. Так сидел он, крепко ухватившись за сук, скорчившись и дрожа, как побитый щенок, переводя взгляд с человека на лося, с лося на человека, словно боялся, что они вместе бросятся на него.

Но симпатии Кримминса теперь были всецело на стороне несчастного медведя, его товарища по плену, и он смотрел на надменного тирана, там, внизу, с искренним желанием сбить с него спесь ружейною пулею. Но он был слишком дальновиден для этого. Он удовольствовался тем, что спустился немного ниже, чтобы привлечь к себе внимание гиганта, и бросил ему прямо в воспаленные ноздри горсть сухого, обратившегося в пыль табаку.

Сделано это было с величайшей точностью, как раз в тот миг, когда гигант вдохнул в себя воздух. Лось в полной мере познал действие этого едкого лекарства. Его схватили такие судороги, что он сейчас же забыл все обыденные вещи, вроде медведя или человека. Он чихал, и с таким шумом, что, казалось, мощное его тело разлетится на части. Силясь избавиться от мучительного ощущения в ноздрях, приводившего его в отчаяние, он зарылся мордою в мягкую листву. Кримминс смеялся так, что едва не свалился с дерева, а медведь перестал стонать и с ужасом и изумлением смотрел вниз. Наконец лось поднял морду и начал пятиться назад, не замечая ни кустов, ни камней, как бы пытаясь уйти от собственного носа. Так он пятился, пока не бухнулся в ледяную воду. Он погрузился с головой в воду и, ныряя и фыркая, так взволновал ее, что шум пошел по всему берегу озера. Потом он снова выскочил на берег и помчался через лес, словно за ним гнались миллионы шершней.

Обессилев от смеха, Кримминс спустился из своего убежища и, приветливо, в знак прощанья, кивнув головой пораженному медведю, продолжал свой путь в Ниписигуити.

II

В следующие два года слава гиганта все росла. О лосе рассказывали столько чудес, что он стал каким-то мифическим существом. Со всех концов мира приезжали охотники в надежде унести с собой эти несравненные рога. Они стреляли лосей, карибу, ланей и медведей, но уезжали разочарованные. Под конец они стали говорить, что гигант-лось — просто вымысел лесников Нью-Брунсвика, которые хотели завлечь охотников. А лесники, в свою очередь, подумывали о том, что настало время исполнить обещание и предъявить доказательства. Даже дядя Адам склонялся в пользу этого мнения. Как вдруг из Фредериктона от местного департамента государственных имуществ пришел приказ, что знаменитый лось ни в коем случае не должен быть убит. Было выхлопотано особое разрешение на его поимку. Ведь он мог служить украшением одного известного зоологического сада, мог быть живым примером того, каких великанов способны родить леса Нью-Брунсвика.