Последняя ночь Александра Македонского - [15]

– Вот это и значит – царствовать! – заметил он хрипло, и дико захохотал.

Глядя на него и на всё вокруг, расхохотались и Пердикка, и воин. В шатёр быстро вошёл Клит, в сердцах швырнул окровавленный меч на ковёр.

– Дарий сбежал! – воскликнул он в неистовой ярости и вдруг замер, словно окаменел, поражённый тем, как по-хозяйски восседал в кресле и среди персидской роскоши Александр...

А через неделю, к вечеру, на скалистой вершине безжизненно мрачной горы стоял безмолвным изваянием ещё недавно могущественнейший властитель передней Азии, царь великой Персии Дарий. Его пурпурный шерстяной плащ был разорванным, заляпанным ссохшейся грязью и слегка трепетал на порывистом ветру. Иссиня-чёрные волосы, растрёпанные, как и коротко остриженная бородка, были тронуты благородной сединой, которой стало больше за последние дни. Он отрешённо уставился в подёрнутую бледной дымкой безлюдную даль, не слыша, что по каменистому склону торопливо и устало поднимался самый последний остававшийся с ним военачальник: родственник и вельможа Бесс.

Бесс остановился в нескольких шагах за спиной гонимого царя.

– Пора, – заговорил он сиплым, простуженным голосом. – Мы поднимем против македонца новое огромное войско, заманим внутрь Персии и проглотим, как голодная рыба глотает червя в горном ручье.

Словно пробуждённый от сна, Дарий не понял сказанного и застонал от душевной муки. Потом развернулся, спустился к Бессу. Схватил его за руку и до боли сжал ему кисть.

– Бесс, я только сегодня…, нет, за последние дни узнал, что такое жить и страдать. Любимая жена, дочери, как простые рабыни, принуждены делить ложе... с этим... – не в силах произнести имя того, кто нанёс ему сокрушительное поражение, Дарий опять застонал, ладонью закрыл глаза и пошатнулся. – Почему, почему я не погиб?

– Царь, – с трудом сдерживая нетерпение, выкрикнул Бесс, – сейчас не время предаваться размышлениям о том, чего не изменить!

Скорый перестук конских подкованных копыт донёсся из расщелины, заставил его встревожено оглянуться. Внезапно Дарий отпустил его руку, властно и холодно спросил:

– Кто там скачет?

– Я не знаю...– пробормотал Бесс. Из расщелины показался всадник. И Бесс ответил с видимым облегчением: – А-а, теперь вижу. Это твой евнух, Дарий.

Дарий будто забыл о военачальнике и стал быстро спускаться навстречу тому, кто приближался к подножию склона. Измученный конь под всадником пошатывался и не мог подниматься выше, и у большого валуна евнух спрыгнул на землю. Он поспешил к царю и упал на колени, упёрся ладонями в землю, коснулся её лбом.

– Меня... – евнух проглотил следующее слово, отдышался, – меня отпустил к тебе царь македонцев Александр, – внятно объяснил он причину, по которой искал своего царя.

– Чтобы рассказать, как он тешится с моей женой?!  – Дарий в приступе бешенства кинулся к евнуху, хваткой коршуна вцепился ему в шею. – Почему?.. – зашипел он, но не закончил страшной фразы, отпустил евнуха и обмяк. – Нет. Если бы ты убил их, мне не за чем было бы жить.

Глаза его замутились слезами.

– Александр не тронул их, – выговорил евнух в землю.

Дарий вздрогнул. Вытирая слёзы, прошептал с безумной надеждой:

– Не верю.

– Он обходится с ними, как с царицами и гостями, а жену твою не велел ему показывать. Это правда, мой господин.

Дарий судорожно вздохнул, сглотнул, начал приходить в себя. Потом властным мановением руки подозвал Бесса.

– Бесс, – распорядился он. – Я обдумал твоё предложение. Мы поступим иначе. Мы должны победить в честной битве. Чтобы после победы я смог оказать ему почести, достойные его величия.

Бесс отвёл взгляд, чтобы Дарий не угадал его тайных мыслей, его сомнений.

Утреннее солнце оторвалось нижним краем от восточных гор, когда отряд македонян из шести всадников на взмыленных лошадях обогнул гребень скалы, и на расстоянии полёта стрелы первые наездники увидели цель, к которой так долго стремились. Все стали постепенно замедлять бег лошадей, чтобы остановиться возле повозки с разбитым колесом, рядом со стоящим на коленях евнухом. Лошади хрипели, никак не успокаивались и дико косились на повозку. Селевк соскочил возле неё на землю, остальные не получили от него приказа следовать его примеру и остались сидеть верхом, осматривались по сторонам.

Дарий лежал на соломе. В спину его упиралась рукоять персидского меча, а из живота торчало окровавленное остриё клинка. В углу приоткрытого рта пенилась кровь, Дарий был ещё жив, судорожно дышал. Стоя на коленях на каменистой дороге, царский евнух застыл рядом с повозкой скорбным изваянием. Селевк тронул рукой в запылённой перчатке его плечо и негромко спросил:

– Кто решил убить Дария?

– Бесс хотел отдать его голову твоему царю, – не шелохнувшись, выговорил евнух. – Потом догадался, что твой царь казнит его как предателя господина.

Селевк посмотрел вдоль дороги, прикидывая, куда убийца мог бежать с этого места и что же ему самому теперь делать. Вдалеке, по пологому склону горы поднимался, отдалялся прочь отряд персов, всадников тридцать, клубы взбитой копытами пыли обволакивали последних из них.

Дарий слабо захрипел, его бледные веки тяжело дрогнули, расширились, обнажив чёрные глаза умирающего.