Последняя легенда Анкаианы - [13]

Кэсси всхлипнула.

- Ты знаешь... Я готова...

- Нет, - Алик грустно улыбнулся, - жажда справедливости, равно как и восстановление ее силой, и давно уже стали моей прерогативой. И еще одно, а то сюда движутся наделенные ею официально - подумай, будешь ли ты с ними объясняться (я бы не стал) - ответь мне, что ты думаешь о мотиве.

- Трепаться надо меньше. Весь город знал, что он нашел и где. А зачем тебе справедливость?

- А затем, что без нее мне амба. Обо мне твой романтический друг им тоже наплел.

- И они поверили?

- Не важно - искать все равно начнут там, где мне не надо. А меня нужно только найти...

- Алик...

- ?

- Ты один тут... такой?

- Нет. Не меньше двух. Но здесь один. Кстати, Кэсси... раз уж ты первая знаешь меня и пока на этом свете... Тебе лучше уехать в город.

- Я останусь.

- Оставайся. Если выдержишь. Прощай.

- Прощай.

И он исчез. Кэсси некоторое время смотрела на место, где он только что был, а потом опустилась на крыльцо.

Алик еще некоторое время побыл возле, прослушав разговор девушки с полицией, порадовался, что фараоны не изменились, удостоверился в том, что Кэсси еще в состоянии владеть собой в разговоре и совершенно забыла о нем. Ему даже казалось, что она в него не до конца поверила - оттуда и эта странная для места и времени откровенность. Похоже на привычку к необычным явлениям и галлюцинациям, хотя на наркоманку эта девица не похожа. Вообще-то, чтобы обезопасить себя следовало бы ее отправить по Великому Пути, как говорили его предки, но его удерживали две вещи - предполагаемый ум Змея и собственные неясные ассоциации от этой девицы, только усугубившиеся в разговоре. Она вела себя так, словно знала его раньше, как бы странно это ни звучало.

9. Комната.

В этой комнате, с интерьером из ценного на Анкаиане желтого дерева и синими шелковыми занавесками на высоких и узких окнах гангстер со стажем Энди Чогар, или Змей, как называли его за неприятный и немигающий взгляд, позволил себе сегодня предаться отдыху. Совсем не часто он позволял себе такой вот отрыв на верхнем этаже провинциального бара, в собственной потайной комнате, одной из многих, каких находилось немало в пыльных недрах одного древнего памятника архитектуры. В эту комнату не пускали никого и никогда, делая исключение лишь для одного охранника и Тени - так звали женщину, любившую Энди и преданную ему до самозабвения.

Энди был гангстером, взращенным неспокойной жизнью городских улиц и привыкшим с детства своими силами отстаивать место под солнцем. Энди многое прошел в жизни; иногда ему просто везло, но, чем дальше, тем больше, он сам изменял ситуацию в свою пользу и, порой не за счет самых худших качеств своей натуры.

Энди Чогар рано увлекся этой борьбой. Наступил момент, когда он почувствовал, что сама она доставляет ему удовольствия не меньше, чем результат, а иногда и больше. Результата он, правда, тоже не упускал.

Таким образом, в свои двадцать семь лет был одной из самых выдающихся фигур преступного мира Анкаианы, и был если не на пике своей карьеры, то очень рядом.

Комната эта содержала все, что могло потребоваться этому неординарному человеку для отдыха. Отдыхал Энди по-разному. Иногда просто спал. Но было у него, как у всякой неординарной личности, тайное увлечение - Змей рисовал сюрреалистические этюды от которых потом тошнило даже его самого, но не из-за техники исполнения - она была не так уж плоха, а из-за сюжетов. Каждому из тех, чье дальнейшее существование не представляло интереса и не обещало в дальнейшем принести пользы, он показывал их. И каждый раз кончина очередного посетителя этой сокровенной галереи становилась красочным воплощением последнего произведения.

Порой Энди и сам пытался разобраться в истоках подобных своих желаний, однако быстро запутывался в психологических нюансах и, в особенности, в определении своего статуса. Высший он или низший (как тщеславного человека, его это волновало особенно)? Он размышлял так - низки его желания, но разве право на них не возвышает его?

В очередной раз задав себе этот вопрос, Энди стоял перед зеркалом в огромной витой раме, отображавшем его в полный рост и детально оценивал свое отражение. Проще говоря, любовался.

Красивое и волевое лицо в зеркале нравилось не только ему самому, холодное и требовательное выражение карих глаз его вызывало уважение, а своим ладным и старательно тренированным телом Энди восхищался редкий случай когда в одиночестве...

Конечно, полностью доволен он не был - занятия, знакомые ему с детства, как помогающие скрашивать жизнь, занимали ум лишь ненадолго, после чего закономерно приходило опустошение и отвращение, иногда даже к самому себе. Те, кого он считал достойными противниками зачастую на проверку оказывались убогими слизняками, победа над которыми большой радости не доставляла. И уж тем более, никто из его жертв, не делал ничего, что бы его удивляло.

Таким образом, находя истинное величие лишь в самом себе, Змей часто сомневался в своей объективности. Нередко случалось, что возникало у него желание обсудить свою такую вот замечательную личность с Творцом. Это желание, возникая, порождало странную, мало знакомой природы тревогу.