Последняя игра в бисер - [8]

Это кто еще здесь дурак!

Его швыряло из стороны в сторону, ослепляло брызгами, глушило ветром — но даже сейчас, в утлой лодчонке, он был этому морю хозяином.

Это мой узор.

Только мой.

Пропали мысли; пропала даже злость, осталось только пронзительное наслаждение собственной силой. Он вскинул руки, отпуская волну, и она хлынула в башню.

Фингар первым воззвал к Луне, увидев, как браслеты лопаются на его запястьях. Радостно потряс руками, прикрыл глаза, услышав, как бежит по венам освобожденная жизнь.

Энвель вскочил, когда и с него спали браслеты. Волосы его тут же разметало ниоткуда взявшимся ветром. Значит, он был прав, только человек может освободить от людской магии… а бисер — материя глупая.

Впитывает все, что дают.

И, видно, он впитал за долгое время всю тоску, все желание вырваться на волю — потому что теперь доски сами срывались с окон, замки плавились на дверях, и стражников швыряло о стены будто ураганом.

— Свобода, братья! — закричал вдруг кто-то из младших. — Свобода!

По башне пошел странный гул — будто по огромному тонущему кораблю.

— Уходите, — сказал Энвель младшим. — Уходите сейчас.

— Постой, Старшая ветвь… — это Ривардан.

— Уходите. Это приказ старшего. Ривардан, быстрее!

Солдаты, караулившие снаружи, ринулись в дом — но и их отбросило ветром, а с тем, кого не отбросило, теперь легко справлялись сами эльфы. Они уйдут и станут сражаться. По-другому, так, как не умели их старшие. Станут травой в поле, веткой на дереве, камнем в стене. Всех — не уничтожишь.

Тур Финшог сотрясалась. Энвель надеялся, что она выстоит. С него уже хватило разрушений. Он чувствовал брызги на лице, тяжкий морской ветер обрывал дыхание. Еще немного, и волна потопит их вместе с человеком.

Вдруг все кончилось.

Ураган смел узор со стола, свалил человека со стула — и прекратился. За открытыми теперь окнами было тихо. Или младшие поубивали всю стражу, или же те испугались колдовства и сбежали…

Энвель опустился на колени рядом с человеком, приподнял его голову. Губы чужого были в крови.

— Что это было? — спросил он через какое-то время, придя в себя. Энвель его понял.

— Это был бисер, человек, — сказал он.

Тот сел, потирая голову.

— Все ушли? — спросил он. На сей раз по-эльфийски. Энвель кивнул:

— Тебе тоже надо уходить. Я представляю, что твой народ может сделать с тобой, и мне бы этого не хотелось. Я помогу тебе уйти и запутаю следы.

— Я не дезертир, — сказал Сопляк по-остландски, поднимаясь на ноги. — И не предатель. У меня… нечаянно получилось.

Он поднял с пола уцелевший бисер. Волна теперь представлялась будто во сне. Как ему пришло в голову ее вызвать?

— Я бы хотел, чтоб ты ушел, — сказал эльф. — Мне кажется, не так много людей умеют играть в бисер, и мне жаль будет, если ты погибнешь.

— Я не предатель, — повторил Сопляк. Он присел на корточки рядом с одним из стражников. Длинный Петар был мертв. Сопляк подошел к двери, свисающей с петель. Посмотрел наружу, вернулся, с трудом поднял упавший стул и сел. Посмотрел на эльфа устало:

— А тебя я должен убить.

Энвель кивнул. Он тоже поднял один из упавших стульев. Было так спокойно сейчас, и свежий вольный ветер дул в окна. Они сидели в тишине; человек машинально перебирал стекляшки на ладони.

В конце концов Энвель спросил:

— Как тебя зовут, человек?

— Шон, — ответил тот. — Шон из Байлеглас.

— Что ты хочешь строить, Шон?

— Я не умею строить, — сказал тот, и в голос вернулась прежняя злость. — Я без вас — не умею!

— Это же игра, — мягко сказал Энвель. — В игру не играют поодиночке, из бисера никто не станет строить один.

Шон молчал долго, а потом поднял голову.

— Dale an Argead. Я хочу ее увидеть.

— Хорошо, — сказал эльф. — Я покажу тебе Серебряную долину. Смотри…

Их пальцы встретились, когда они потянулись к горстке бисера.