— Э, нет, уважаемая! Лаять — это сколько угодно, а вот лаяться — не по моей части!
Это были первые слова, которые Иланги расслышал явственно сквозь окутавшую голову туманную пелену. За несколько дней — первые. Вот уже почти месяц, как он с трудом разбирает, куда идет, а спросить не пытается — слова плавают в том же тумане, что и лица, наверняка придется переспрашивать, и почти наверняка без толку. Да еще не всякий ему и ответит — скорей уж шарахнется от странного эльфа с сумасшедшинкой в глазах. Он шел наугад, и туман вокруг его сознания смыкался все плотнее. А сейчас туман раздернулся. Иланги снова слышал и видел ясно и отчетливо. А это могло означать только одно: он нашел то, что искал.
— Да кому с тобой надо лаяться, морда ты собачья! Уселся тут, как комар на плешь, раззуделся, народ сманиваешь, а на мой товар никто и не смотрит!
Торговка. Самая что ни на есть обыкновенная торговка. Крепко сбитая и горластая, из тех, что за словом в карман не полезут. Оказывается, Иланги забрел на рыночную площадь. И когда успел? Кстати — а что это за город?
А впрочем, какая разница! Главное, что Иланги здесь, в этом городе, на этой площади, что он все-таки нашел, все-таки успел, и безумие отступится от него, не солоно хлебавши.
— Как можно, уважаемая! Как это — на такой товар да не смотреть? Я вот все глаза проглядел — королевский товар, поистине королевский! Всем сарделькам сардельки!
Иланги не верил собственным глазам. Если бы торговке ответил сидящий неподалеку старик, в этом не было бы ничего удивительного. Но отвечал ей… пес. Большая лохматая собака. И добро бы настоящая! Нет, Иланги за время своих странствий и раньше видел марионеток, но такую — впервые. Ни одна из них не была настолько живой, как этот бойкий языкатый пес.
— А уж как скворчат — прямо-таки небесная мелодия! А аромат какой! — разглагольствовал пес. — Так слюнки и текут — никакое дворянское воспитание не помогает! Бьюсь об заклад на свою шпагу — запах хорош, а вкус еще лучше! Вы уж соблаговолите дать нам отведать этих дивных сарделек, а мы всем и каждому расскажем, что лучших никто не всем свете не видывал. Мигом раскупят все до последней, даже и не сомневайтесь!
Старик благоразумно помалкивал.
— Ну ты и нахал! — возмутилась торговка. — Еще мне тебя и кормить задаром!
— Не кормить задаром, уважаемая, — картинно взмахнул лапой пес, — а оказать любезность странствующему дворянину! Что поделать, поиздержался, понимаете ли, шпага поломалась, чинить пришлось, разве можно дворянину — и без шпаги? Никак нельзя! Но ведь не могу же я как дворянин допустить, чтобы мой слуга ходил голодным, верно? Остается умолять даму о благосклонности…
Пес и в самом деле был самой что ни на есть дворянской породы — любой собачник поседел бы и рехнулся, пытаясь понять, сколько кровей в нем намешано и каких именно. В других обстоятельствах Иланги предпринял бы попытку угадать, и она бы его порядком позабавила. В других — но не сейчас. Сейчас важным было только одно: именно этого пса Иланги искал, повинуясь неумолимому зову.
То, без чего эльф не может жить. Часть его души, его внутренней сути. То, что зовется ларе-и-т’аэ.
— Тебе, прохвосту, не благосклонность нужна, а сардельки! — возразила торговка.
— Нет, сударыня, именно благосклонность! Но в форме сарделек!
Торговка засмеялась, махнула рукой — мол, что с тобой, проглотом, поделаешь! — наколола на двузубую вилку аппетитно шипящую сардельку и протянула старику с марионеткой.
— Держи уж…
Пес галантно раскланялся:
— Премного благодарствую, сударыня!
Он неторопливо принялся за сардельку. В толпе хохотали и восхищались.
— А ведь и правда ест! Вот ей-слово, ест, собака такая!
Сказать, взаправду ненастоящий пес ест настоящую сардельку или понарошку, было совершенно невозможно. Главное, ел он ее с таким азартом, что от этого зрелища слюнки так и текли.
— Конечно, ем! — с достоинством ответствовал пес. — Чтобы такую вкуснятину, да не есть? Вы вот сами попробуйте!
Люди смеялись, бросали монетки старику и толпились возле лотка с сардельками, покупая их наперебой. И никому не было дела до мимохожего эльфа, замершего неподалеку.
Иланги не столько решил, что никуда теперь от него кукольник не денется, сколько малодушно оттягивал начало разговора. Он так прилежно глазел по сторонам, словно морковки в овощных рядах могли вдруг сложиться в столь нужную ему подсказку — как заговорить с человеком, как выбрать слова, способные найти путь к его сердцу. Ну, а если морковки ничего не подскажут, вдруг — чем судьба не шутит! — на стенах обнаружатся загадочные древние надписи или хотя бы трещины с хитрым извивом и наведут на мудрую мысль.
Разумеется, ни морковки, ни стены, ни даже камни площадной замостки не явили Иланги ничего вдохновляющего. А вот кукольника он едва не упустил из виду. Старик устроился на каменной ступеньке в глубокой нише, и заметить его там было непросто.
Сумерки неспешно сгущались, еще недавно короткие тени вытягивались во весь рост. Отзвонил и затих базарный колокол, обозначив окончание торгового дня. Рыночная площадь мало-помалу пустела.
Иланги шел мимо торговок, убирающих свои лотки и, как никогда за все время своих странствий, ощущал себя эльфом среди людей. Вот и конец твоего пути, Иланги, — и что ты теперь скажешь? Что ты можешь такого сказать человеку, чтобы он тебя хотя бы выслушал? Не будь ты эльфом, ты бы сейчас не подбирал мучительно слова, а точно знал… но не будь ты эльфом, они бы тебе просто-напросто не понадобились.
