Последний Воин Духа - [109]

То ли тишина в городе стояла такая, что шум, производимый плясками и воплями новоявленных дикарей каким-то образом донёсся до Дома двух А., то ли Джон с Эмили просто решили снова прогуляться на ночь глядя, — но вскоре они снова были на площади, где и застали завораживающее первобытное действо.

— Вот те на! — протянул Джон не без улыбки, наблюдая, как Пол с Уиллом в медвежьих шкурах ходят по кругу, издают горловые звуки, притопывают ногами и широко растопырив руки, потрясают острыми деревянными кольями.

— Решили разрисовать нашу скупую на события реальность новыми красками? — обратился он сразу к обоим нарушителям ночного спокойствия.

— Это, Джон, и есть наша жизнь без прикрас, — тут же нашёлся Уилл. — И уж скорее это она нас живописует, а не наоборот. А мы возвращаемся в Каменный век! Назад на деревья! Да будет праздник первобытной жизни!

— В Каменный, значит! — Джон хитро сощурился. — А ведь тогда стихов-то и в помине не было!

Взяв Эмили за руки, он стал повторять нехитрые движения за новыми неандертальцами. Это быстро согревало и придавало настроению некий задорный оттенок.

— А что, Уилл, — громко проговорил Джон, — мне нравится! Помнишь, мы недавно обсуждали собрания на площади, и ты говорил, что многие наши люди буравят друг друга безумными взглядами! А мы сейчас…

— Говорил! — весело перебил Уилл. — Мы там много чего говорили. Но подумай, Джон, а где они, эти критерии нормальности? Кто вообще может определить, что нормально, а что безумно, если весь мир, считай, перевернулся с ног на голову?

— Никто не может. Сейчас такое время, что каждый день всё может с ног на голову перевернуться, — отвечал Джон.

— Каждый день? — и Уилл окинул взглядом крайне однообразные окрестности. — Не похоже, друг мой!

— Да это как раз может ещё сто лет в обед не измениться, а вот стабильность психического состояния людей ныне никем и ничем не гарантирована. — Тут Джон лукаво улыбнулся.

— Вот взять хотя бы вас с Полом, — продолжал он. — Солидные мужчины, при трубках, все дела. А тут вдруг пустились в танец пещерных людей у костра! — Джон не выдержал, прыснул, и, ещё крепче ухватив Эмили за руки, сам пустился в неконтролируемый пляс, сбивая общий ритм и крича громче всех:

Мы вчера носили фраки —

Не нужны нам больше враки!

И пусть будет полный швах —

Мы зато в волчьих шкурáх!

— Ты — да, Джон, — зазвенела тут, сияя от радости, Эмили высоким голоском, — только во фраке тебя и видели, можно подумать! Ты вечно в драных джинсах и заношенной майке! Ха-ха!

— Истину глаголешь! — отшутился новый уличный массовик-затейник.

— Джон, — подал тут голос Пол, продолжавший вокруг костра какие-то шаманские телодвижения вместе с Уиллом. — А ты заметил, как за последние месяцы явственно проступило разделение на павших духом и неунывающих вроде…

— Вроде меня! — засмеялась Эмили.

— Да, вроде Эмили. И вроде нас с Уиллом, — закончил Пол.

— Сложно не заметить, тем более, я всех таких «павших» каждый день навещал, всё пытался подбодрить, утешить, — ответил Джон. — Ничего не вышло, как вы знаете. Часть их немного оживала, пока я с ними говорил, и даже обещала приходить на собрания, но, похоже, как только я выходил за порог, тут же забывала обо всём, вновь погружаясь в топкую трясину немой безысходности. Нынче это в моде…

Тут Уилл остановился, наконец, подошел к канистре и разлил всем эля в кружки.

— Ну а мы-то, мы-то, как думаешь, долго ещё радоваться будем? Или скоро тоже перейдём в другой лагерь? — задал он вопрос Джону и деланно нахмурился.

— Уилл, ты ж знаешь ответ на этот вопрос, — слегка улыбнулся Джон. В обыденных, нормальных условиях мы — вся наша команда — всё искали, как нам думалось, истинную жизнь; жизнь максимально осмысленную. И всё нам было не так и не то. А сейчас, вроде как, и смысл появился. Так что нам с тобой и терять-то, в общем-то, нечего.

— Эге-гей, дружище, глотни доброго пивка! Нам есть что терять! — и Уилл обвёл рукой вокруг себя, указывая на снежные горы. Да, вот это самое — парадокс! — дало нам новую жизнь.

— Ну, я, конечно, подозревала, что вы извращенцы, — хихикнула Эмили. — По крайней мере, насчет вот этого, — она крепко обняла Джона, повиснув у него на шее, — я никогда и не сомневалась! Ха!

Ну а если серьёзно, — добавила она после небольшой паузы, — ведь если бы не это, — и Эмили, сжав губы и сдвинув брови, спародировала жест Уилла, медленно обведя окрестности согбенной дланью, — тогда бы я просто не встретила Джона. Не встретила заново, — добавила она и заглянула Джону в глаза.

Наконец, все они уселись отдохнуть и взяли свои чашки.

— Эмили, — спросил Джон девушку, — а тебя вообще, что ли, не волнует, вернётся ли всё к прежней жизни?

— Ну почему, жду того же, чего и все. — Эмили поправила вечно сбивающуюся, непослушную чёлку. Чёлка эта выдавала в ней этакую неунывающую, задорную школьницу, не желающую вырастать и примерять на себе порядки «взрослой» жизни. — Но я и в нынешних обстоятельствах научилась радоваться, — продолжала Эмили. — А почему, собственно, нужно голову вешать? Наступит ли весна? Все хотят весну. А знаешь… Ты вот не думал о том, что когда всё вернётся на круги своя, тебя снова начнёт грызть то же, что и раньше? И ты снова будешь искать себе место и к тёте Дженни на философские сабантуйчики бегать, если, конечно, они ещё будут? Так что, может Уилл и верно говорит: вам есть что терять…