Последний в семье - [3]

— Вацек, держи!

Лесник поднял голову, и снежок размазался у него по лицу.

Вацек рассмеялся, быстро схватил Сорку и хотел было бросить ее на снег, но она тут же запрыгнула в сани.

Старая Брайна тщательно укутала Сорку, расцеловала и наказала Мордхе, чтобы тот заботился о ребенке. Лошади тронулись.

Долгое время они ехали молча. Мордхе погрузился в свои мысли, а Сорка не могла оторвать взгляд от заснеженного леса, полного солнечного света.

Сани неслись быстро, а Сорка сидела и завороженно смотрела, как сотни сосулек, свисающих с высоких белых сосен, слепили глаза, загораясь зеленым, синим, багрово-красным, словно отполированные кристаллы в серебряных люстрах.

Из леса доносилось:

— Хоп! Хоп!

Мордхе надоело сидеть в санях, он велел Вацеку свернуть с дороги и ехать туда, где крестьяне валили деревья.

Крестьяне группками распределились по лесу. Одни рубили деревья, другие — пилили лес на поленья и складывали их в ряды. Некоторые грелись у вывороченных с корнем пней, испускавших густой дым. Красное пламя отражалось на серебристом снегу и заливало крестьян медным сиянием.

Сорка с восторгом слушала треск здорового ветвистого дерева, падавшего глубоко в снег под возгласы крестьян «хоп, хоп!» и захватывавшего с собой молодые деревца.

Рослые крестьяне в меховых шапках и овечьих тулупах, подпоясанных разноцветными поясами, с острыми блестящими топорами в руках казались Сорке бандой разбойников. Ее отец, главарь банды, с длинной, разделенной надвое бородой, бегает от одной группки к другой, говорит и кричит… Разбойники набрасываются на лес, сверкая топорами и пилами. Вот восемь юношей с острыми топорами, пилами, веревками и ломами подбегают к большому ветвистому дубу. Крестьяне затягивают пояса, и пилы кряхтя впиваются зубьями в ствол дерева. С другой стороны им в такт работают два топора. Лесорубы накидывают веревку, поддевают ломом отпиленный ствол и отходят в сторону. В глазах блестят холодные огоньки.

Сорка видит, как дуб стоит твердо, неподвижно. Хоть и знает, что пришел его черед, но не сдается. Ей очень хочется подойти к крестьянам и сказать: «Вы что разбежались, а? Восемь на одного? Подкрались, связали веревкой и теперь убегаете? Стыдно!»

— Трах-тах!

Старый дуб содрогнулся всем стволом и упал с грохотом, словно вдали прогремел гром.

Радостный Мордхе запрыгнул в сани и устроился поудобнее, притулившись к Сорке.

— Теперь поехали прямо в город, к тете Гитл!

Выехав на дорогу, лошади резво понеслись, поднимая клубы колкого снега. Лес продолжал кряхтеть — хоп, хоп! Сорке стало грустно, и она прислонила голову к груди отца.

— Сорка, ты спишь?

— Нет, папочка! В чем дело?

— Ни в чем!

Посреди замерзшей реки, на пригорке, стоял дом с шестью стенами и двумя огромными круглыми башнями, занесенными снегом, из-под которого торчали голые ветвистые деревья.

— Папочка, кто здесь живет?

— Это же замок Потоцких, доченька. Знаешь, когда я был маленьким, твой дедушка, да упокоится с миром, не велел мне смотреть на него. Там, говорил он, пляшут немчики, чертенята. Погоди, мы сейчас подъедем, и ты увидишь, какой он большой. Стены у него такие толстые, что на них может развернуться пара лошадей.

Сорка прислушалась, закрыла глаза и опять прислонила голову к отцовской груди.

— Много лет назад жила-была графиня Ядвига. Красива была Ядвига и славилась по всей Литве и Польше. Слепые нищие, подобные мудрецам, с обросшими головами, длинными нечесаными бородами и бандурой под мышкой бродили по польским лесам и полям, по помещичьим дворам и воспевали Ядвигину красоту.

Ядвига молода, ей едва ли восемнадцать вёсен. Юноши с нетерпением ждали сейма, желая посмотреть на прекрасную Ядвигу. Даже Ванда, царица Вислы, жаждала выдать Ядвигу замуж за своего сына, длинноногого Тадеуша. Она выстроила ему дворец, подарила древнейший польский герб — белого орла с двумя снопами колосьев — и отправила Тадеуша в Варшаву на сейм.

Красавица Ядвига носила маленькие золотые туфельки. Юноши то и дело кричали «виват!» и пили за Ядвигино здоровье. Длинноногий Тадеуш и граф Потоцкий — знатнейшие польские аристократы — просили руки Ядвиги у ее родителей. Не понравился Ядвиге длинноногий Тадеуш, а приглянулся ей граф Потоцкий с молодецкими усами. И она поставила условие: пусть оба построят для нее дворцы, и чей окажется красивее, тому Ядвига и будет принадлежать.

Ванда, царица Вислы, выстроила хрустальный дворец, и замок длинноногого оказался прекраснее. Но Ядвиге, как назло, понравился замок Потоцкого, который был построен из квадров, скрепленных смесью на основе яичного белка. Она вышла за графа замуж и через год родила сына.

Разбушевалась Ванда. Два раза выходила Висла из берегов, затопляла деревни, губила людей, мстя Ядвиге за обиженного сына — длинноногого Тадеуша.

Вырос Ядвигин сын, и она послала его учиться в Вильно. Но Ванда на этом не успокоилась: она отправила в Вильно смуглую, опаленную солнцем девушку, еврейку, долгие годы прятавшуюся во дворце у Ванды и не пожелавшую стать любовницей графа Потоцкого.

Еврейки красивы, и смуглая девушка по имени Шуламес была прекрасна. Юному графу нравились еврейки, а больше всех полюбилась черноволосая красавица Шуламес.