Последний Совершенный Лангедока - [3]

Глухая стена комнаты занята шкафами. Коллеги украсили свои рабочие места картинками разной степени фривольности, у меня же над столом висит портрет маршала Жукова работы Павла Корина. Мне нравится холодное, волевое лицо маршала и сдержанный, благородный колорит полотна.

– Ну, что у нас плохого? – произношу я традиционную фразу персонажа мультика.

– Босс, тебя к генералу, – сообщает Слава. – Канарейкин велел сказать, что как только придёшь, сразу к нему.

– Давно он на службе? – недовольно морщусь я.

– Я полчаса как пришёл, так он уже был здесь.

– Не мог мне на мобилу отзвониться? Я бы поторопился. Неудобно – генерал и ждёт!

– И как бы ты поторопился? – ехидно спрашивает Слава, – руль на себя, газ до полика и свечкой вверх? Только дёргаться бы стал, ещё въехал бы в кого-нибудь. Не стал я звонить.

– Ну, ладно, не стал, так не стал, чего уж теперь-то? Не знаешь, зачем вызывает?

– Не знаю, он не сказал, но вроде настроение у командира нормальное. Иди, не теряй времени, а то мало ли…

Сердце красавицы

Склонно к измене

И к перемене,

Как ветер мая.

– ехидно и жеманно пропел Галкин.

Я вздохнул, взглянул на себя в зеркало, как всегда, остался недоволен своей физиономией и отправился на третий, «генеральский» этаж, куда можно было попасть только по отдельному пропуску. Там царил строгий бюрократический уют богатых контор, стояли кожаные кресла и диваны, по углам в кадках под мрамор красовались тропические растения с острыми и жёсткими листьями, напоминающими хороший ватман. Кроме кабинета шефа, здесь была библиотека, комната спецсвязи и ещё какие-то помещения, двери которых были на моей памяти всегда заперты. Табличек на дверях, естественно, не было. Не знаю уж, что за ними скрывалось.

В приёмной генерала его личный секретарь Кира Петровна опасливо тыкала пальцами в клавиатуру моноблока. Ей было за пятьдесят, носила она всегда английские костюмы по моде семидесятых и красила волосы в цвет яичного желтка. Надо полагать, секретарём Кира Петровна была образцовым, потому что генерал её очень ценил и не соглашался заменить на молодую и продвинутую барышню.

Пишущей машинкой Кира Петровна владела виртуозно, и когда она печатала какой-нибудь документ, который нельзя было доверять компьютеру, отдельных ударов молоточков по бумаге было не слышно, машинка издавала слитный гул. Больше всего это было похоже на ведущий огонь зенитно-артиллерийский комплекс «Шилка». А вот с компьютером отношения у неё не складывались, хотя Кира Петровна очень старалась – читала книжки «для чайников» и даже окончила какие-то курсы.

– Здравствуйте, Кира Петровна, – сказал я, кладя на клавиатуру очередное яйцо «Киндер-сюрприза» для внука. – Там вроде динозавр сидит. Может, у парня такого ещё нет?

– Каких у него только нет! – отмахнулась секретарша, – спасибо, Вадик, мой недоросль игрушками поменяется, если что. Ой, как хорошо, что ты зашёл! Объясни ты мне, дуре старой, как вот этот лист повернуть длинной стороной вниз? Что-то у меня никак…

Можно было просто сделать самому, но Кира Петровна всегда хотела понять, как надо , поэтому пришлось потратить несколько минут, объясняя, что такое разрывы разделов. Причём раньше я ей это уже объяснял. И не один раз…

– Генерал у себя? – спросил я, наконец, разогнувшись и незаметно потирая поясницу.

– У себя, у себя, Вадик, иди, ни с кем он по телефону не говорит, – сказала Кира Петровна, бросив взгляд на пульт.

– Разрешите, товарищ генерал?

Генерал-майор Канарейкин, в гражданском, без пиджака, с засученными рукавами сорочки, седой и коренастый, напоминал скорее боцмана с волжского буксира, чем интеллектуала-востоковеда. Шеф что-то читал с экрана монитора, который отражался в полированном стекле серванта. Какие там были иероглифы – китайские или японские, я не разглядел. Шеф, не говоря о европейских языках, свободно читал по-китайски, по-японски и по-корейски.

Между прочим, он лучше всех своих подчинённых стрелял из пистолета. Об этом я узнал, когда у нас случились неожиданные стрельбы. Какой-то очередной мимобегущий начальник решил, что у нас недостаточна строевизация, и погнал всю контору на стрельбы. Из автомата мы кое-как отстрелялись, а вот с пистолетом опозорились практически все, кроме шефа. ПМ в его лапище выглядел водяным пистолетиком, но обойму в мишень он высадил, почти не целясь, и все пробоины легли хоть и в стороне от десятки, но очень кучно. После этого прапорщик с полигона, которому страшно надоели полувоенные мазилы, преисполнился к генералу профессионального уважения и предложил ещё обойму, на что шеф небрежно ответил, что в своё время настрелялся так, что пороховой дым шёл из ушей, и отказался. Бог знает, где он служил раньше и чем занимался. В нашей конторе любопытство такого рода не приветствуется.

– Здравствуй, Снегирёв, – сказал шеф, отрываясь от монитора, – садись. Тетрадь для записи моих указаний в кои-то веки не забыл, вижу, плюс тебе. Ладно.

Он секунду помолчал, склонил голову и вдруг стал похож на Анатолия Папанова в роли Городничего.

– Я пригласил вас, господин подполковник с тем, чтобы сообщить пренеприятное известие…