Последний Совершенный Лангедока - [183]

***

– Вот, кстати, хотите увидеть битву при Мюре? – небрежно спросил Георгий Васильевич, отрываясь от манускрипта. – Павел не участвовал в сражении и передал его ход с чужих слов, а очевидцы всегда врут.

– Нет! – решительно сказала Ольга. – Ни в коем случае! Это, значит, опять кошмары на неделю – залитые кровью лица, отрубленные конечности, бьющиеся в агонии лошади…

– Пожалуй, вы правы, – кивнул дьявол, – сражения лучше изучать по картам Генерального штаба или по фильмам вашего Бондарчука. От них, по крайней мере, не смердит кровью и вспоротыми кишками. Вообще, сражения со стороны обычно выглядят удивительно бестолково. Красоту и стратегическую завершённость они получают в учебниках. Примерно тогда же историки и политики договариваются о том, кого считать победителем. Если договориться не удаётся, победителями объявляют себя все. Хотя, вот в битве при Мюре победитель как раз определился однозначно.

***

Первое предместье Мюре, которое защищал небольшой гарнизон католиков, было взято сходу. Альбигойские колонны в чаду успеха кинулись на второе. Они уже врывались с победными криками на улицы предместья, но тут на другом берегу Гаронны показались знамёна крестоносцев. Это наконец подошла армия Монфора.

В тулузских рядах произошло замешательство. Присутствие духа, которое даёт первая победа, было потеряно, и началось отступление, которое грозило перерасти в панику. Теперь все старания короля были направлены на то, чтобы не допустить соединения войск Монфора с гарнизоном крепости. Для этого следовало разрушить мост на Гаронне, но дон Педро или боялся, или не успел на то решиться.

Монфор отчаянно спешил на выручку Мюре. Перед началом похода графине Алисе приснился сон, сильно напугавший её. Она видела свои руки обагрёнными кровью и предостерегла Симона, но он отвечал ей так:

– Вы говорите, графиня, как женщина. Неужели мы – испанцы, которые верят всяким снам и гаданиям? Если бы я увидел во сне, что буду убит, и то не стал бы остерегаться, чтобы посмеяться над глупостями испанцев и еретиков, которые верят всяким предчувствиям и сновидениям.

По пути к Мюре Монфор свернул с дороги и заехал в ближайшее цистерцианское аббатство Бульбон. Здесь настоятель стал пугать его.

– Ваши силы недостаточны, – говорил он. – Сам король арагонский ведёт войска, а он человек опытный и искусный.

Вместо ответа Симон вынул записку и показал её собеседнику.

– Прочтите, – сказал он.

Это было письмо короля к одной даме, жене тулузского дворянина. Дон Педро писал, что из любви к ней он выгонит французов из Лангедока.

– Что же из того? — спросил монах.

– А то, что Бог будет помощником моим и что не следует мне бояться человека, который из-за какой-то еретички идёт разрушить дело Божье.

Вероятно, кто-нибудь из домашних той дамы снял копию с королевского письма.

Как я уже написал, крестоносцы появились именно тогда, когда второе предместье было уже почти занято тулузцами, и передовые отряды готовы были ринуться через стены. Появление крестовых знамён и Монфоровой орифламмы[202] заставило победителей отступить назад в лагерь и очистить предместье. Между тем к крестоносцам стали подтягиваться подкрепления, не успевавшие нагнать армию на походе и теперь прибывшие в самую важную минуту.

Войско начало готовиться к решающему бою. В поле была совершена последняя месса. Симон стоял на коленях и усердно молился, два дурных предзнаменования не смутили вождя. Во время молитвы его наплечники лопнули и кираса упала, но Монфор спокойно велел принести другую. Когда он встал и садился на лошадь, конь взвился и опрокинул всадника на землю.

– Вот видите, – сказал граф своим, — я остался жив. Значит, Богу угодно даровать мне победу. А вы, – указал он на тулузцев, – вы кричите и радуетесь, но, клянусь Господом-победителем, я оглашу воздух криком, который настигнет вас у самых стен Тулузы.

Ему предложили сосчитать крестоносцев.

– Не надо, – отвечал он. – Нас достаточно, чтобы с Божьей помощью победить неприятеля.

Епископ Тулузский Фулькон начал благословлять рыцарей, каждого отдельно. Но епископ Комменжа прервал его и, осеняя крестом все воинство, воскликнул:

– Грядите во имя Христа, я порукой вам, что в день последнего суда грехи каждого, павшего в этом бою, будут прощены, глава его покроется венцом мученическим, а сам он причастится жизни вечной.

Рыцари начали обниматься, как в предсмертный час, и поклялись помогать друг другу во время боя. Крестоносцы, распустив знамёна, встали против альбигойцев.

В это время в арагонском стане совершалась необычная сцена. Какая-то неодолимая сила увлекала дона Педро в решительные часы; он захотел сражаться как простой всадник и не узнанным померять свои силы с Монфором, который стал так ненавистен ему. Потому он предложил своему приближенному рыцарю Гомесу обменяться мантией, броней и оружием.

– Я найду тебя, Монфор! – воскликнул он, с обнажённым мечом поскакав к своим рыцарям, блестящим сталью шлемов и доспехов.

По примеру крестоносцев король разделил свою кавалерию на три части: в авангарде стал граф де Фуа, в центре сам король, а в резерве остался Раймунд Тулузский. На возвышении, за рядами войск, виднелась стройная фигура ещё очень молодого человека в рыцарских доспехах, окружённого небольшой свитой с тулузскими гербами; это был сын графа Тулузы, будущий Раймунд VII.