Святейший Шри Брахма-Рагаван Гупта сидел под зонтиком из ротанга на нижних ступенях речной пристани Маникарника. Река Ганг, мутная от пепла мертвых, текла у его ног, и дым от горящих погребальных костров окутывал его. Великий святой прожил много лет. Его длинные неопрятные волосы закрывали плечи, а спутанная белая борода спускалась на грудь. На лбу была сложная кастовая метка, что добавляло странности его виду. Святой носил простую желтую одежду, с его шеи свисали ожерелья и четки из деревянных изношенных бусинок, отполированных непрерывным перебиранием. Ноги были скрещены по-восточному, и на колене покоилась книга на каком-то непонятном языке, написанная на специально обработанных пальмовых листьях. Он медленно переворачивал страницы, бормоча мантры.
На земле слева от старого отшельника лежало на виду все его земное имущество — небольшой набор священных реликвий и немного скудной еды. А справа в тени большого зонта стоял лота — кувшин с водой. Он был очень странной формы и необычного вида, а размером превосходил обычные медные сосуды, которые носят с собой святые. Такие сосуды в комплекте с грубо сделанной ложкой — часть утвари любого бродячего нищего. Он заполняет их мутной водой священной реки, а потом, поднявшись по бесконечным лестницам, которые ведут к святыням, удаленным от берега Ганга, черпает ложкой освященную воду и окропляет ею огромные каменные лингамы, стоящие вдоль всего течения реки. Кувшин Рагавана Гупты был священной реликвией, только двое знали его историю и понимали его волшебную силу: сам великий святой и некто Хасан Али, мусульманин, туристический гид. Священный сосуд принадлежал великому богу Шиве, когда тот бродил по земле в образе странствующего монаха. Вернувшись на небеса, Шива подарил его одному из своих преданных учеников, а спустя поколения кувшин достался великому мудрецу, сидевшему под ротанговым зонтиком. Странный кубок в виде урны со сложной гравировкой обладал волшебным свойством поглощать все жидкости, с которыми соприкасался. В своих странствиях по пустыне великий Шива по привычке клал кувшин на песок, и тот немедленно наполнялся, вытягивая воду глубоко из-под земли. Если Шива ставил его около винных фляг, жидкость уходила из глиняных сосудов в волшебный кувшин. Кто бы ни владел им, хозяина кувшина никогда не мучила жажда.
По каменным плитам пристани прошла группа туристов, пестрая толпа, большинство из них впервые попали в эти места. Они слушали открыв рты, дивясь искусной лжи гида-обманщика. Этот смуглый мусульманин был одет в местные штаны белого цвета, серый норфолкский жакет и английскую рубашку. Красный галстук завершал чудаковатость его наряда. Это и был Хасан Али. Он прошел мимо зонтика, под которым сидел восточный Учитель со своим священным кувшином, и с завистью уставился на медитирующую фигуру. Хасан вовсе не интересовался святыми, он просто знал богатых путешественников, которые заплатили бы не одну тысячу рупий за медный кувшин. Святой индус поднял глаза и посмотрел с презрением на алчное лицо гида. Затем, повернувшись к ученику, что сидел неподалеку, скрестив ноги, Рагаван Гупта пробормотал:
— Мне не нравятся взгляды того неверного… он жаждет священной воды моего кувшина; и, кажется, он намерен украсть сосуд… но берегись, такие реликвии не для его грязных рук.
Недели через две Хасан Али нашел возможность украсть кувшин: святой брахман, сидевший долгие годы на ложе из гвоздей в соседнем храме, умер, и хоронить его собиралось множество людей.
Шестеро человек во главе процессии несли тело покойника, сидевшее на грубом троне, покрытом гирляндами полевых цветов. Туристы собрались понаблюдать за похоронами. Святых людей не сжигают на погребальном костре, и им разрешено плыть на грубых баржах вниз по течению реки к морю.
Единственный, кого словно и не захватило всеобщее волнение, был великий святой под зонтиком из ротанга. Вскоре он оказался один на ступенях пристани — даже его ученики присоединились к толпе, которая собиралась посмотреть обряд прощания с мертвым брахманом.
Вдруг Рагаван Гупта тревожно шевельнулся. В эфире он уловил какую-то шальную мысль. Наклонившись, он схватил большой кувшин и вылил его содержимое в Ганг у своих ног. Потом Святой перевернул его рядом с собой горлышком вниз, а крышку положил сбоку.
— Теперь он не удержит ничего, — пробормотал Рагаван Гупта и снова предался созерцанию.
Вскоре длинная коричневая рука протянулась из-за зонтика. Это подкрался Хасан Али. Тихим призраком скользнул он за спиной святого, спрятавшись за огромным наклоненным зонтом. Одним быстрым движением он схватил кувшин, другим поднял крышку, закрыл ею сосуд и, повернувшись, отполз на несколько ярдов. Тут один из учеников великого Рагавана Гупты увидел его с кувшином своего Учителя и побежал к гуру с криками:
— О святейший! Злодей-гид сейчас скроется в толпе с вашим кувшином.
Старый отшельник склонил голову.
— Я знал, что он сделает это. Его мысль я уловил в воздухе и поэтому опустошил сосуд; следуй за ним, и ты увидишь, что священный кувшин способен прекрасно себя защитить.
Бритоголовый юноша поклонился и исчез в той же толпе, где был Хасан Али. Гид, обнаружив преследование, засунул кувшин под рубашку и пустился во всю прыть по кривым улочкам вдоль базара. С улицы ювелиров он свернул в переулок ковроткачества. Он скрылся за святилищем Кали, где все еще не высохла кровь утренних жертвоприношений, и исчез где-то возле мечети Аурангзеба. Ученик легко следовал за ним, и это было почти чудом — он словно чувствовал убегающего вора и не отставал больше чем на несколько шагов.
