Последний снег - [8]

И когда Аня увидела Николая Семеновича, входящего в зал, она чуть даже подпрыгнула от облегчения. Она помахала ему рукой: все в порядке, она сидит и ждет. Николай Семенович уселся напротив, молча налил себе и Ане коньяку.

— Надо отметить, — сказал он. — Клюет…

Аня выпила — в этот раз до дна. Николай Семенович удивленно и одобрительно посмотрел на нее: оказывается, пить она умеет, а как долго ломалась!

Аню повело в одну сторону, в другую.

— Сейчас попросим, чтобы горячее принесли, — рассмеялся Николай Семенович.

Он заметил деньги под пепельницей, покачал головой — как нехорошо! — и не тронул их.

— Вроде все на мази, — проговорил он. — Заехать еще надо к одному.

— Остальное я завтра, может, успею привезти, — сказала Аня, думая о деньгах. — Я вам паспорт оставлю…

— Этого деньгами не возьмешь, — приуныл Николай Семенович. — У этого слезу надо вышибить. Любовь к ближнему — вся надежда на нее. Он должен почувствовать, что сердце мое обливается кровью…

Он был озабочен и серьезен, за его словами угадывалась недосказанная сложность, с какой он столкнулся, желая выручить Аню. Аня подалась вперед, борясь с искушением наговорить ему много-много благодарностей, но подошла официантка — принесла цыплята-табака.

Они сидели до тех пор, пока в ресторане не стали гасить свет — сначала в углу, где стоял уже замолкший музыкальный автомат, потом все ближе к ним. Они встали из-за стола, вышли в вестибюль, и тут Аня вспомнила про деньги — до них Николай Семенович так и не дотронулся. Видимо, забыл. Аня оглянулась назад, посмотрела через стеклянную дверь на стол. Николай Семенович догадался, легонько присвистнул, велел подождать и ушел в зал.

Аня вышла на улицу. Было темно. Дома — их можно было различить по огням — отчужденно стояли в отдалении. Кто-то кричал на пустыре, звал товарища, но тот не отзывался, и крик, постепенно ослабевая, повторялся, нагонял тоску.

Появился Николай Семенович, повел Аню к машине.

— Решила все-таки поехать? — спросил он, поглаживая руль. — Не передумала?

— Я обещала, — сказала Аня.

Николай Семенович развернул машину — она мягко и плавно понеслась по дороге. Свет от фар покачивался впереди, и на него смотрела Аня, убаюканная ровным движением. После двух-трех поворотов, совсем укачавших ее, она разглядела выложенную из бетонных плит дорогу. Как бы пробуя ее, Николай Семенович наращивал скорость; полетели с гулом и дрожью, которые уже не щадили слух и тело, глушили в голове все мысли, кроме одной: опасно. Опасно даже просить того, кто за рулем, ехать потише. Словно за мглой, густившейся за пределами света, гналась машина, но тьма отступала так же быстро, как машина ехала.

Ощущение скорости подавило в Ане догадку, что они едут не туда, куда надо, но она отмахнулась: хватит этих страхов.

Замелькали деревья. Круто свернув с большака, машина въехала в лес. Как по узкому высокому коридору мчалась она, затем широко, пусто распахнулась впереди ночь. Мотор замолк, и слышно было, как под колесами шелестит трава.

— Ну, как? — тихо спросил Николай Семенович. — Это называется — с ветерком.

Аня молчала. Она поняла, что развлечениям пришел конец. Она почувствовала, как прикоснулась к ней мужская рука, требующая повиновения и согласия. До горькой ясности осознав свое положение, Аня с минуту по-старушечьи спокойно и мудро смотрела на темную ночь. Она заметила: высоко в небе раздвинулись облака, в чистом разводе блеснула половинка луны. Будто подмигнула, скрылась, снова появилась, в этот раз надолго озарив землю. Аня узнала местность.

Николай Семенович наклонился, словно прячась от лунного света, достал газетный сверток, развернул. Положил Ане на колени две глянцевито сверкающие коробки.

— Вот, — сказал Николай Семенович. — Извини, что не сразу отдал. Просто не хотел, чтобы ты уехала.

Аня ошеломленно глянула на коробки, быстро, боясь, что их еще могут отнять, вложила в сумочку.

— Выпустите меня, Николай Семенович, — проговорила Аня. — Побродить хочется…

— С удовольствием составлю компанию, — поколебавшись, сказал Николай Семенович и открыл дверцу.

Аня ступила на землю, которая сразу придала силу ногам. Пока Николай Семенович выбирался из машины, Аня определила направление, в каком нужно бежать. Она бежала неслышно, как на крыльях. Достигнув одинокого дерева, она прислонилась к его толстому боку, оглянулась. Показалось ей, что по следу несется тень. Аня опрометью кинулась дальше — лес был уже близок. Загадочен был лес, нацеленный в небо острыми еловыми верхами. Тихий и угрюмый, он словно поджидал.

Появившаяся робость заставила Аню перейти на шаг. Аня на ходу скинула с ног туфли, подобрала их, ощутила ступнями знобкую прохладу.

Вблизи лес казался заколдованным. Застывшие ели ворожили непроглядно густыми черными лапами.

Аня вошла в лес, темень обступила ее. Аня шла осторожно, пока глаза не свыклись с темнотой, начиная отличать дерево от дерева. В лесу еще держалось дневное тепло. Хвойный дух выветрил из головы остаток хмеля, и все-таки голова кружилась от волнения.

Аня пробиралась между деревьями, спугивая чуткий сон леса. То там, то здесь раздавались сонные птичьи голоса, утихали и повторялись позади. Аню преследовал хруст веток, сламывающихся под другими ногами, и она все время старалась не сбавить темп. Потом Аня услышала, как шаги нагоняют ее, тяжело и гулко бьют по земле, и на мгновение ей почудилось близкое дыхание. Темень замельтешила перед ней. Аня спохватилась бежать, натыкаясь вытянутыми руками на деревья. Смола липла к ладоням, ладони липли к стволам.