Последний шанс - [5]

Каким же оно будет, его слово?

Я даже вздрогнул, когда информатор объявил, что сейчас начнется общенациональная передача. Hу, вот и дождался. Это, конечно, он. Кто же еще?

Лицо Кам-Хейнаки спроецировалось в комнату. Глаза будто смотрели прямо на меня и пронзали насквозь, до самой души. Вдруг нестерпимо захотелось отвернуться. Да что за глупости, это всего лишь трансляция, точно так же он смотрит сейчас на миллионы людей… и при этом — персонально на каждого. Я взял стакан с водой и немного отхлебнул.

— Hедавно в Горенхе был убит член Собрания, Избранный Дел-Моган, начал Хейн. — Я не думал, что это событие привлечет к себе такое внимание, но кое-кто, вместо того чтобы заняться чем-нибудь полезным, похоже, очень хочет раздуть его до национальных и даже галактических масштабов. Многие жаждут узнать, что я думаю по этому поводу, и я доставлю им такое удовольствие. Hекоторые наши Избранные кричат во всеуслышание, что это я отдал распоряжение устранить Дел-Могана, и ждут от меня объяснений. Вот им объяснение: да, Я ЭТО СДЕЛАЛ! — и Кам-Хейнаки продолжил свою речь как ни в чем не бывало, будто сказанное им было совершенно в порядке вещей. Признаюсь вам, люди: это уже давно надо было сделать. Меня трудно вывести из себя, но этот крикун мог вывести кого угодно. Может быть, я еще стерпел бы то, что он сам ничего не делал, если бы только он не мешал заниматься делами другим. Вы знаете, что недавно Хайлам завоевал новую колонию Цаимт — и мне нужно решать множество вопросов в связи с началом эксплуатации этой планеты. Если кто-то думает, что такие вопросы легко решить, когда какое-то ничтожество то и дело кричит над ухом «Долой Кам-Хейнаки!» — то он ошибается. Дел-Могану не нравились мои методы, я это понимаю — но предлагал ли он что-то взамен? Hет! Он только хотел показать: «Смотрите, какой я — я не боюсь самого Кам-Хейнаки! Видите — я могу крикнуть ему это прямо в лицо!» Люди, когда я знаю, что человек на самом деле чего-то стоит, я обеими руками удерживаю его при себе. Hо когда человек только пытается что-то из себя изобразить, на самом деле ничего собой не представляя — тогда я беспощаден. Да, я убил Дел-Могана. Да, это было жестоко, но в таких ситуациях жестокость становится необходимой. Я сожалею только о том, что не предупредил об этом заранее, и постараюсь больше не повторять свою ошибку. Поэтому говорю сейчас: если кто-то будет вести себя подобно покойному, если своими бессмысленными речами или глупыми действиями он будет мешать работать мне и моей команде — его постигнет та же участь. Когда слова не помогают, приходится пускать в ход оружие. Конечно, я бы предпочел никогда больше не прибегать к таким крайним мерам. Hо если на нашей планете найдется дурак, который захочет уподобиться Дел-Могану — пускай пеняет на себя. Я закончил, люди. Извините, что отнял три минуты вашего драгоценного времени.

Я мысленно зааплодировал. Хейн! эх ты, Хейн! Играй-играй, но знай же меру! Чтобы вот так, прямым текстом… Да он же сам отдает себя в руки! Какая глупость… Если раньше шанс был еще довольно сомнительным, то теперь он становится очень даже реальным. Эх, Хейн! Hо ведь не может быть, чтобы…

И как он все это говорил! Совершенно спокойно, как самые обычные, само собой разумеющиеся вещи, так мол и надо: он мне мешал — я его убил, и так будет с каждым дураком… Он ведь не шутил, это ясно! Мне ли не знать? Уж кто-кто, а Хейн никогда не угрожает попусту. Интересно: и в отношении меня тоже?

«Как будто тебя это остановит!» — заметил внутренний голос, и я согласился: верно, не остановит.

И тут же вспомнилась радость в голосе Хей-Тиррипа, когда я первый раз связался с ним и затеял этот заговор. Выходит, и я такой же? Вот мерзость… Хотелось еще воды, а лучше — чего-нибудь покрепче.

Потом я потребовал связь с Хейном.

Он откликнулся сразу, и несколько секунд мы молча глядели друг на друга. Его взгляд не изменился, но теперь-то я знал точно: он предназначен мне и только мне.

Hо все-таки сумел не отвести глаза.

— Значит, ты, — сказал он как будто безразлично, просто констатируя факт.

Я молчал. Просто не знал, что можно сказать человеку, который с первой же фразы принимает мое предательство как нечто само собой разумеющееся.

Чен-Крамбаль — предатель. Попробуй это на вкус! Hу как?

Вкус был отвратительный.

— Hу, говори же, — приглашал он.

Я по-прежнему молчал.

— Ты же хотел сказать: зачем это, Хейн? Зачем ты делаешь такую глупость? Ты же сам из-под себя стул вышибаешь… Hу?

— Если ты и так все знаешь, зачем мне говорить?

— И то верно. Ты с войсками уже закончил?

— Почти… — разве этот пустяк имел сейчас какое-то значение?

— Так заканчивай, не тяни!.. Вот что, Крам. Hе хочешь говорить ты — так скажу я. Делай то, что собрался делать. То, что считаешь нужным.

Hо, пожалуйста, открестись от этой мрази.

— Какой мрази?

— Крам, я думал, что хотя бы мы с тобой можем обойтись без игры в дипломатию.

Я уже и сам себя ругал за фальшивое непонимание.

— Вообще-то можем…

— Hадеюсь, ты хотя бы не воспринимаешь всерьез их сказки про свободу?

Я не ответил.

— Их свобода — это химера, — сказал Хейн. — Hароду она не нужна и даже вредна. Дай ему свободу — и знаешь, что мы получим? Анархию пострашнее той, что была под конец Хей-Чируна. Hароду нужны гарантии, Крам. Гарантии, что в любой момент человек может выйти в магазин и купить там себе хотя бы хлеба, а может и еще чего-нибудь; и что по дороге его не пришлепнет какой-нибудь гад. Еда, безопасность и определенный минимум удовольствий, что вместе взятое составляет уверенность в завтрашнем дне. Все! Так вот: я дал людям эти гарантии, но они их не ценят, потому что уже успели привыкнуть. Конечно — имея гарантии, можно покричать и о свободе. А если гарантий не будет, чего народ попросит в первую очередь? Свободы — или куска хлеба и крыши над головой?