Последний шанс - [30]

– Хотите повторить пройденное? Мы ведь еще только начали.

– Нет, благодарю вас, мистер Кэссиди. – И она твердо указала ему рукой на веранду.

Лейн вышел, взял свою шляпу с плетеного кресла. Рейчел закрыла дверь, чтобы не видеть, как он уезжает. Она прошла по тихому дому, вернулась в гостиную и взяла лампу, чтобы посветить себе на лестнице. Ее комната была над холлом. Когда-то ее занимали родители Рейчел, потом это была ее с мужем спальня.

Придя к себе, она взялась руками за ламповое стекло и задула лампу, предпочитая побыть под покровом темноты. Она уверенно двигалась по знакомой комнате, хотя сама себе казалась совершенно незнакомым человеком.

Подойдя к окну, она отвела в стороны кружевные гардины и подняла штору. Когда гардины опять сдвинулись, она взглянула на ущербную луну и принялась вытаскивать шпильки из волос. Потом потрясла головой, с удовольствием ощутив, как длинные волосы свободно упали ей на плечи, – носить такую прическу считалось недопустимым.

Она раздевалась не торопясь: развязав пояс юбки, стащила с себя блузку и повесила ее на стул, стоящий у туалетного столика.

Потом сняла туфли, юбку, потом – белье. Где-то за окном заржала лошадь. Рейчел оглянулась через плечо на открытое окно, сердце у нее замерло на мгновение. Уж не Лейн ли ждет там, на улице, надеясь, что она позовет его обратно и захочет продолжить свое образование в искусстве любви?

Очень глупое предположение, пожурила она себя, ведь следующий шаг заведет их в запретные области. Сегодня вечером она позволила себе забыть о приличиях, но она еще не совсем сошла с ума.

Рейчел очень хотелось забраться под прохладную простыню голой, но она призвала на помощь здравый смысл, который и без того уже переутомился за день, и надела летнюю ночную сорочку. Сорочка была из невесомого муслина, крайне скромная, с длинными рукавами, с присборенными манжетами, завязывающимися на тесемки, и стоячим воротничком.

Осмелев, она решила не застегивать рубашку до самого горла.

Улегшись, Рейчел принялась вспоминать, сколько ночей она ждала в полном облачении, когда придет муж. До медового месяца она мечтала о любовных ласках, спрашивая себя, какие тайны скрываются за этими словами. Рейчел получила от матери и житейские и любовные уроки, и поэтому предоставляла всю инициативу Стюарту.

Испытав поцелуй Лейна, она засомневалась. Может быть, ее мать неправильно объяснила ей что-то важное?

– Ни один мужчина не будет рад, узнав, что он женился на распутной женщине, Рейчел, – сообщила ей мать через несколько дней после того, как дочери исполнилось восемнадцать лет. – Ты же не хочешь, чтобы муж считал тебя развратной? Всегда веди себя с достоинством. Можно потерять голову из-за мужчины, но никогда не следует терять моральных устоев или спокойствия. Он может попросить тебя кое о чем, – таинственно сообщила мать Рейчел, – но есть вещи, которых нельзя делать, во всяком случае, если ты порядочная женщина.

Рейчел прикрыла глаза ладонями и тяжело вздохнула. Пылкий поцелуй, который она позволила Лейну, без сомнения относился к тем вещам, которых нельзя делать, по мнению ее матери.

Она никогда в жизни не раздевалась в присутствии мужчины, и Стюарта она никогда не видела при дневном свете совершенно обнаженным. Подробности его мужской анатомии всегда скрывала одежда. В своих неумелых попытках вызвать у нее возбуждение он никогда не делал ничего – только грубо мял ее груди, прикрытые ночной рубашкой. После чего, когда он был готов, он быстро поднимал оборчатый подол ее рубашки и овладевал ею, издавая хрюкающие звуки, часто и тяжело дыша, по временам бормоча ругательства. Он бился об нее, сотрясая кровать, пока все не подходило к концу.

Ни разу за все те годы, что они были женаты, он не вызвал у нее такого сердцебиения, которое она так скоро почувствовала в объятиях Лейна. В какой-то момент – там, в гостиной, – ей действительно не хотелось его останавливать. Это был момент, когда она поняла, что стоит на самом краю какого-то великого открытия.

Что она испытала бы, овладей Лейн ею? Он, наверное, был бы нежен, но ни в коем случае не робок. Он умеет и давать, и брать. Необычайное волнение, которое он возбудил в ней одним единственным поцелуем, говорит о том, что в его объятиях она могла испытать всю полноту страсти, чего раньше ей никогда не удавалось.

Она повернулась на бок, прижимая к себе подушку. Ей хотелось плакать от радости, потому что Лейн показал ей маленький рай, и в то же время ей хотелось плакать о том, чего она всю жизнь была лишена. По крайней мере, теперь она полностью убедилась, что брак ее был обречен из-за ее собственного неведения и из-за неведения ее мужа.

К несчастью, именно Лейн Кэссиди открыл ящик Пандоры и показал ей, какие там скрыты сокровища.

Лейн, погруженный в свои мысли, шел по улице. Тяжело ступая, он опять направлялся к телеграфу, откуда хотел дать телеграмму Бойду Джонсону, чтобы сообщить ему о своем местопребывании, как он намеревался сделать вчера, когда Дельфи заметила его и пригласила на обед.

Он внимательно смотрел по сторонам, чтобы улизнуть, если ему на глаза попадется экономка, Тай или даже Рейчел. Он шагнул в сторону, уступая дорогу суровой женщине в шляпке с полями козырьком. Та тащила за руку плачущую девочку, пытаясь оторвать ее от созерцания дешевых конфет, выставленных в витрине у Карберри. Войдя внутрь, Лейн опустил голову и надвинул шляпу на глаза.