Новый Орлеан, 1816 год
День подходил к концу, и Селин Винтерс в толпе многочисленных покупателей переходила от прилавка к прилавку, тесными рядами вытянувшимся в кирпичном здании рынка. Здесь были и аристократы-креолы, и рабы, и простые, как она сама, горожане. Селин остановилась и слегка сжала в ладони помидор – из последних в этом году. Он показался ей слишком мягким, и девушка осторожно положила красный шарик на небольшую горку на прилавке.
– Сегодня ничего не купишь, Селин?
Давнишний знакомый, старик Марсель, беззубый продавец овощей, напоминающий Селин гнома, подмигнул девушке, заботливо оглаживая рукой помидоры, поправляя и без того аккуратную горку. Улыбаясь, он не сводил с покупательницы внимательных глаз.
– Не сегодня, Марсель. У меня уже есть все необходимое.
Она показала на корзинку, которую держала на согнутой в локте руке, и сама заглянула в нее, словно желая убедиться, что так и есть. Мешочек риса, французские бобы, сладкий картофель. Бутылочка пива для Персы и соленая рыбка для них обеих. На двоих более чем достаточно.
– А кочанчик капусты? – предпринял новую попытку Марсель.
Селин уже было отказалась, но вдруг передумала: капуста ведь может немного полежать.
– Да, – кивнула она, – пожалуй.
Пока Марсель ощупывал узловатыми грязными пальцами кочан за кочаном, выбирая лучший, Селин осматривала рынок. Терпкий запах кофе, долетевший до нее с одной из тележек, примостившихся у колонн, едва не соблазнил ее еще немного задержаться, однако пора было возвращаться домой и приниматься за приготовление ужина. Если она заставит Персу слишком долго ждать, ее опекунша начнет беспокоиться.
– Как сегодня себя чувствует старая гадалка? Нечасто я ее последнее время вижу, – поинтересовался Марсель, заворачивая кочан капусты в толстую бумагу и аккуратно укладывая его в корзинку Селин.
– Поясница беспокоит ее день ото дня сильнее. Она теперь редко выходит из дома.
Селин расплатилась с зеленщиком, вручив ему монетку, и Марсель вдруг неизвестно откуда извлек букетик фиалок.
– Маленький подарок, – сказал он, вкладывая цветы в ладонь девушке. Как и многие другие продавцы, Марсель нередко вручал бесплатный «пустячок сверху» своим любимым покупателям. – Скажи Персе, что Марсель передает привет, ладно?
– Merci, – улыбнулась девушка. – До завтра.
Неся в одной руке тяжелую корзинку, Селин со вздохом направилась через Старый Двор к кирпичному особнячку на сваях, неподалеку от улицы Рампар, единственному дому, который она знала с тех пор, как они с Персой приехали в Новый Орлеан четырнадцать лет назад.
Выйдя из длинного кирпичного здания рынка, она пошла вдоль улицы Леве по направлению к большой площади, которую все называли Оружейной. В воздухе пахло дождем и осенью, приближение которой никто, кроме местных жителей, ни за что бы пока не заметил. Селин сделала глубокий вдох и улыбнулась.
Независимо от времени года она любила каждый уголок Нового Орлеана. Ей доставляло истинное наслаждение ходить по одним и тем же улицам, где так легко смешивались рабы и свободные люди, высокомерные креолы, недавно прибывшие иммигранты и дерзкие до наглости американцы, хлынувшие в здешние места с тех пор, как начали образовываться штаты. Селин замедлила шаги, чтобы полюбоваться грацией и очарованием встретившейся ей светлокожей мулатки – ни для кого не было секретом, что это любовница одного из самых богатых джентльменов Нового Орлеана.
Родившаяся в Лондоне, Селин говорила по-английски, а теперь, конечно, и по-французски, как большинство креолов. Она обожала представлять себе Новый Орлеан сироткой, которому улыбнулась удача, совсем как ей самой, потому что этот город горячо любили его многочисленные испанские, французские и американские опекуны, также как ее любила и баловала старая гадалка цыганка Перса.
На углу Шартре и Сент-Энн, ожидая, пока мимо прогромыхает телега, девушка окинула взором собор святого Людовика. В воздухе все еще чувствовался аромат ладана, клубящийся после недавно закончившейся дневной службы. На грязные улицы легли длинные тени. Стараясь не сойти с пешеходной дорожки и не попасть в липкое болото, разлившееся по проезжей части, Селин прошла под балконом с чугунной решеткой, нависающим над узким деревянным настилом. За поржавевшей оградой сада послышался всплеск воды в фонтане, устроенном прямо во дворе.
Мимо пронеслась повозка, причем возница гнал лошадей куда быстрее, чем допускали городские законы. Как обычно замечтавшись, погруженная в окружающие ее звуки и краски, Селин едва узнала торопливо идущего по противоположной стороне улицы Жана Перо, одного из самых юных и наиболее часто посещающих Персу клиентов. Молодому человеку исполнилось девятнадцать, он был всего на год моложе Селин.
– Добрый день, Жан, – окликнула она знакомого.
Он остановился и, казалось, удивился, увидев ее посреди этой улицы.
– Я так рад, что столкнулся с тобой, Селин. – В голосе юноши, бросившегося через дорогу, слышалось напряжение.
Пижонистый креол стрелял глазами из стороны в сторону и явно избегал взгляда девушки. Несмотря на то, что погода вовсе не располагала к этому, верхняя губа Жана покрылась бисеринками пота. Держался он, как обычно, весьма нахально, слишком самонадеянно для человека с бегающими, как у хорька, глазками. Она никогда не обращала особого внимания на Жана Перо, испорченного единственного сыночка из известной всему городу семьи, но у него всегда было полно денег, которые он не считая тратил, когда хотел получить совет Персы. Поэтому Селин взяла за правило обращаться с ним весьма вежливо.
