Последний шаман Цитруса - [56]

И отправил одиннадцатого с двенадцатым дальше.

Экран у второго Чужого уже тоже барахлил, видно его было гораздо лучше, и Рэй с Ивором принялись радостно добивать.

На какое-то время появилось ощущение, что они могут победить. Что это в принципе возможно. Ким уверенно вел изрядно поредевшую группу, маневрируя так, чтоб машины оказывались между кораблями противника. Те тоже перегруппировались, и теперь это было нелегко, но еще одну птичку общими усилиями уложили. Ким не говорил, что птичек еще с десяток. Что с орбиты к ним уже несутся огромные боевые крейсеры — поддержать Ласточек. Что Флот катастрофически не успевает за ними, потому что их машины тоже — как в киселе. Что один из гигантов Чужих, именно тот, к которому они пытаются пробиться уверенно пошел на снижение, а их самих осталось от силы десяток из трех.

Остальные монстры все еще висят на орбитах, позволяя своим защитникам принимать бой, а этот, их монстр, как назло — пошел вниз.

Ким не говорил, но знал.

И предположил, что на орбите противнику удобнее держать контроль. Раз вниз пошел только тот, где контроль удерживали хуже, тот, возле которого птичкам нанесли ощутимый ущерб. Они все давно могли пойти на снижение, прорвались бы с боем, но зачем им бой, если удобнее перебить Флот на орбите?

А значит, в атмосфере перебить будет уже не так просто.

Потому, как только огромный корабль двинулся вниз, Ким не предпринимал попыток удержать его здесь.

— Арго, на снижение, — тихо скомандовал он, — встретим их на Цитрусе.

И принялся выдавать координаты.

— Сразу нельзя было так? — пробормотал Ивор, разворачиваясь.

— Мы не знаем их возможностей в атмосфере, — ровно произнес Ким, то ли напоминая всем, то ли отвечая лично ему.

— Зато свои знаем, — фыркнул Ивор, и Рэй снова услышал довольную ухмылку в голосе. А потом понял, что Ивор-то прав. И что Ким это должен был понять давно, с его-то компьютерными мозгами. Сразу должен был понять, как только ему сообщили расклад, а сейчас просто подтверждение получил. И что Киму, если тот выживет, за вот это снижение очень влетит от наварха. Потому что очевидно же: попытка отбросить противника с орбиты провалилась в то время, как из атмосферы их все-таки выгнали. И самым адекватным стратегическим решением было бы занять оборону там, где удобнее сражаться. Но наварх, вероятно, слишком боялся Чужих.

Еще бы: столько лет ими всех пугать — немудрено и самому схватить мандраж. И перестать рассуждать здраво. И бросить на гребаные орбиты всех, даже детей. На гребаные орбиты, и чем дальше орбита, тем лучше. И плевать, что Чужим здесь воюется легче. Академия большая, есть кем жертвовать. А потом памятники поставить. И песни сочинить, героические.

Рэй потом ни разу не изучал карты боя. Во-первых, те были засекречены, что тоже неудивительно: кому охота демонстрировать всем свои ошибки? Во-вторых, ему становилось нехорошо, стоило только вспомнить обо всем этом. Становилось горько и тошно. Будто там не только наварх ошибся — ошиблись они все. Возможно, так и было. И чувство вины Рэй попросту предпочел перенести. Благо, было на кого.

Наверное, ошиблись все. Но победу на Цитрусе, которую воспевали по всей Гряде, и победой-то считать было глупо. Они все проиграли там.

Но об этом Рэй думал потом.

А в тот момент просто решил, что наварх — гребаный параноик. Эгоистичный параноик, прикрывающийся заботой о Гряде и о будущем человечества. Ким же знал об этом лучше всех, наверное, знал, но старательно выполнял приказы.

Почему он пошел не по плану именно в тот момент, Рэй не был уверен. Устал терять людей из-за бредовых установок сверху. Либо просто уверился в том, какой именно путь оптимальный, и двинул по нему. Со всей своей, Джонсовской, мощью.

Все они, оставшиеся, двинули.

Глава 15. Чертова миссия

Зак попытался сглотнуть. Но и во рту, и в горле было сухо, будто туда забился песок. Сознание сразу пришло ясным: Зак вынырнул из тьмы и мгновенно вспомнил всё. Совсем не как после Вторжения. Наоборот — он знал все четко, детально. И теперь не просто ненавидел песок. Теперь Зак его боялся.

И очень хотел проглотить тот, что был во рту. Но горло болело, царапало, а песок не глотался. Зак чуть было не задохнулся, пытаясь сделать это, распахнул глаза, уставился в белый потолок над собой и судорожно вдохнул.

Горло резануло острой болью — по нему с потоком воздуха прокатились тысячи острых песчинок.

Зак тут же зажмурился. И от боли, и от яркого света с белым оттенком. Осторожно потрогал рукой простынь, на которой лежал. Ощупал край кровати. Медленно взялся за бортик.

Лазарет.

Знакомое место. Только в этой палате как будто бы еще светлее, чем в тех, где он бывал раньше. И воздух иначе пахнет. И свет слишком белый — глазам тяжело.

Зак снова осторожно их открыл. Медленно подтянул себя рукой — сел.

— А ну-ка лежать, — вкрадчиво сказали ему, и Зак все так же медленно развернулся на голос. Рэй сидел в кресле у койки и смотрел на него так, что захотелось не просто в койку вернуться, но и одеялом с головой укрыться.

Зак послушно вернулся в исходное положение.

Снова попробовал проглотить сжигающий горло песок и хрипло прошептал: