Последний роман Владимира Высоцкого - [29]

Конечно, всякий раз вокруг съемочной площадки неизменно возникали стайки (если не стаи) девушек, с безмерным обожанием взиравших на актеров и весь киношный люд. А уж в таком диком месте, как это Боксанское ущелье, где, кроме гор, ровным счетом никаких развлечений… Ежевечерне к лагерю киноэкспедиции, словно мотыльки на огонь, слетались представительницы прекрасного пола. И появлялась гитара, и всю ночь звучали песни, смех, через край лились различные напитки.

Как гордо утверждал абориген, егерь и альпинструктор – консультант фильма Хусейн Залиханов, к «телу» допускались далеко не все и он лично вел строгий отбор. Хусейн вспоминал: «Высоцкий был душой компании. Водка, песни под гитару рекой лились… К нашему очагу всегда собирались из соседних альплагерей «тушканчики»… И уж скольких мы с Володькой тогда приласкали – со счета сбились. Хорошие то были времена!..»

Правда, потом как-то одна ленинградская студентка прислала Залиханову паническое письмо: «Жду ребенка. Жена Высоцкого об этом и слышать не хочет. Рвет письма. Помоги, дорогой Хусейн, до Володи добраться!»

Позже Хусейн Чоккаевич, более полувека возглавлявший федерацию альпинизма Кабардино-Балкарии, создал в Течекли альпинистско-охотничий музей Владимира Высоцкого.

Композитор София Губайдулина тоже восхищалась песнями Высоцкого. Просто как слушательница. Хотя ее консерваторские учителя – и Арам Хачатурян, и Дмитрий Кабалевский – считали ее авангардисткой: «Талантлива, но путь ее – неправилен!» – но Станислав Говорухин все же рискнул и пригласил Соню поработать вместе. Она с радостью согласилась. Тем более что режиссер сразу выдал ей карт-бланш: «Делай так, как ты хочешь». Хотя поначалу у нее как у профессионала возникало внутреннее сопротивление, потому что в картину включались два противоположных звуковых плана: «один социальный, а другой – природный». Под «природным» София понимала «такое совершенно необыкновенное явление, как песни Высоцкого». Всего лишь одной песне потребовалась ее оркестровая обработка.

Но вернемся к Ларисе Лужиной. «У нас на Удальцова был открытый дом, – вспоминала она, – и Высоцкий мог прийти и в полночь, и в 4 часа утра – когда угодно. Володя с Чардыниным сдружились, нередко устраивали у нас ночные посиделки. Высоцкий пел». Подобные ночные развлечения соседям были не по душе. Однажды они даже нажаловались на Лужину в товарищеский суд (бывали в то время и такие), мол, орут по ночам хриплыми голосами, спать не дают. Тогда «дебоширка» и рубанула заявительницам: «Вас скоро вперед ногами вынесут, а я молодая, хочу жить и слушать хорошие песни!»

Когда Высоцкий познакомился с Мариной, он нередко с Удальцова звонил ей в Париж. И Лариса была уверена: «Его песня «07» тоже посвящена мне. Или – моему телефонному аппарату…» В шутку требовала оплатить переговоры.

Ей, девочке, родившейся с длинными-предлинными волосами, цыганка нагадала, что у нее в жизни будет множество поклонников, но в итоге останется она в одиночестве. Так все и вышло. Пройдя через четыре брака, в конце концов для нее самым близким существом оказался… пудель Лорий Лориевич Лужин. Выходя с ним на прогулку, Лариса повторяла простую молитву: «Ангел мой, пойдем со мной: ты – впереди, я – за тобой».

* * *

Владимир жаловался Золотухину:

– Куда деньги идут? Почему я должен вкалывать на дядю? Детей не вижу. Они меня не любят. Полчаса в неделю я на них смотрю, одного в угол поставлю, другому по затылку двину… Орут… Совершенно неправильное воспитание…

Когда друг, в свою очередь, начинал жаловаться на свои семейные неурядицы, Высоцкий смеялся:

– Чему ты расстраиваешься? У меня все пять лет так: ни обеда, ни чистого белья, ни стираных носков. Господи, плюнь на все и скажи мне. Я поведу тебя на русскую кухню: блины, пельмени и прочее.

И вел… в ресторан «Центральный».

Бытовые проблемы удручали. Раздражал несколько странный уклад жизни семьи Абрамовых, так и не ставшей ему родной. Особенно досаждала мать Люси – женщина, которая всю жизнь спала в лыжном костюме, не признавая простыней… Небольшого росточка, крепко сколоченная. Некоторые злоязыкие вообще болтали, что она занимается штангой, гирями или чем-то в этом роде. Насчет тяжелой атлетики они, конечно, загибали, но Люсина мама действительно была заядлой спортсменкой, даже завоевывала золотые медали на чемпионатах Союза по стрельбе. И когда ей перевалило за семьдесят, запросто побеждала на институтском первенстве в родном МФТИ на Долгопрудном.

Высоцкому, гуляке и «вечному страннику», умотанному бесконечными киноэкспедициями и гастрольными поездками в поисках лишнего рубля, естественно, хотелось налаженного быта, уюта, горячей пищи, чистых рубашек и жены, встречающей у порога («чтобы пала на грудь…»), то есть всего того, что резко бы контрастировало с вынужденно кочевым (в силу профессиональных причин) образом жизни. После «одесско-белорусского» цикла фильмов Владимир уже более-менее нормально зарабатывал. Как Люся была счастлива, когда усилиями ведущего редактора «Мелодии» Юрия Энтина и его начальницы Анны Качалиной удалось пробить гибкую пластинку Высоцкого с песнями из «Вертикали». Тираж был огромный, миллионов шесть, вспоминал Энтин. Люся примчалась к ним – и с порога: «Знаете, вы спасли нашу семью! Мы такой суммы сроду не получали».