Последний ребенок - [40]

– В один прекрасный день язык доведет тебя до неприятностей. Так что держи его на замке.

Йокам хлопнул жевательной резинкой и отвернулся. Хант начал просматривать полученную информацию. Ливай Фримантл жил на Гурон-стрит с Рондой Джеффрис, белой женщиной тридцати двух лет. Детектив ввел ее имя в строку поиска. Арестовывалась дважды – за приставание к мужчинам на улице. До суда дело не доходило. Одно задержание за владение наркотиком класса «А». Признана судом виновной. Из восемнадцати месяцев отсидела семь. Выпущена за хорошее поведение. Еще одна судимость – за публичное совершение непристойного действия. Нападение без отягчающих.

– Ронда Джеффрис. Какие у нее отношения с Фримантлом?

– Мы знаем только, что они проживают по одному адресу. Может, соседи. Может, что-то большее.

Хант просмотрел список задержаний Ливая Фримантла. Документ показался ему неполным.

– Какая-то чушь. Вторжение в чужое владение. Бродяжничество. Кража в магазине. Курам на смех. Ни насилия, ни секса.

– Да вот так уж…

Список ничем не отличался от сотен других, ничем не примечательных и не интересных, и Ханту показалось даже, что он знает Ливая Фримантла, как знает тысячу других таких же: но, с другой стороны, парня ростом в шесть футов пять дюймов и весом в триста фунтов забыть не просто. Он еще раз проверил даты и убедился – да, Фримантл вышел на свободу за три дня до исчезновения Алиссы Мерримон. Из команды заключенных, занятой на дорожных работах, он сбежал за неделю до похищения Тиффани Шор. Если это и было совпадение, то уж очень примечательное. И, наконец, был еще Дэвид Уилсон, убитый, но успевший сообщить, что нашел пропавшую девочку. На теле мертвеца обнаружился отпечаток пальца Фримантла. Описание, которое дал Джонни, совпадало с описанием беглеца. Время соответствовало событиям на мосту. Изгиб реки.

Хант отложил бумаги.

– Позвони Кроссу, узнай, как там у него.

– Кросс сам знает, что делать.

– Ты все-таки позвони.

Йокам набрал на сотовом номер Кросса и спросил, сколько еще ждать ордер.

Выслушав ответ, он дал отбой и бесстрастным тоном сказал:

– Говорит, что не знает. Судью не поторопишь.

– Чтоб его… – Хант поднялся. – Давай прокатимся.

Йокам схватил пиджак и на ходу, догоняя шефа, сунул руки в рукава.

– Мы же не пойдем без ордера, да?

– Это было бы глупо.

– Ты не ответил.

Ничего не говоря, Хант свернул на лестницу, и его шаги громко простучали по ступенькам.

– Черт возьми, Клайд, – повысил голос Йокам, – ты так и не ответил.

* * *

Гурон-стрит ответвлялась влево от одной из главных улиц города и заканчивалась по другую сторону железнодорожной ветки, в бедном районе и в четырех милях от центральной площади. Именно эта часть города была ближе всего к песчаным холмам, на что указывала и температура воздуха, и растительность. Песок сохранял жар, и воздух, соответственно, был теплее. Деревья на скудной почве вырастали невысокими. Дорога, узкая и короткая, местами спряталась под сорняками и укрылась грязью, и по обе ее стороны хватало псов на крепкой цепи. Хант знал эти места достаточно неплохо и легкой прогулки не ждал. Два года назад он работал на месте преступления в третьем квартале, где женщину зарезали в собственной ванне. Несчастную, как оказалось, убил собственный сын, которому она отказалась дать денег. Погибла из-за пятидесяти баксов.

Люди здесь жили суровые.

И улица была им под стать – жестокая улица.

Хант повернул налево и, проехав два дома, сбросил газ. Потом погасил фары, прокатился по разбитой бутылке и остановился. Дорога тянулась дальше, река тьмы и бедности, иссыхающая у серебристых рельсов, ведущих в лучшие места. За шторами домика слева тускло светился голубой огонек. В траве трещали сверчки.

– Плохая идея, – сказал Йокам.

– Последний квартал. Справа. – Хант сопроводил слова кивком.

Его спутник покрутил головой и, вглядевшись в темень, поджал губы.

– Господи…

Хант тоже окинул улицу изучающим взглядом – унылые дворы с грунтовыми дорожками, сбегающими от крыльца с высокими ступеньками к улице, матрас на бордюре, диванчики на верандах, автомобили на колодках. Даже небо здесь было как будто тяжелее, чем должно бы.

Чуть дальше, через два дома, расхаживал, поглядывая на них, посаженный на цепь питбуль.

– Ненавижу это дерьмо, – проворчал Йокам.

– Давай чуточку дальше.

– Зачем?

– Хочу посмотреть, есть ли машина у дома Фримантла. Или огни в доме.

Не включая фары, Хант включил передачу и проехал футов двадцать вперед. Питбуль перестал расхаживать и остановился. Йокам еще глубже вжался в спинку сиденья.

– Плохая идея, – повторил он, и пес рванулся вперед, натянув до предела цепь и лая с такой яростью и злобой, что казалось, он уже в машине. Вдоль по улице загремели другие цепи, и другие псы присоединились к питбулю. В окнах двух домов зажегся свет.

– Плохая, – согласился Хант и, дав задний ход, свернул за угол.

– Тут может быть проблема, – сказал Йокам после минутного молчания.

– Собаки?

– Он услышит нас за четыре квартала.

Хант взглянул на часы.

– Может быть, и нет.

– Как это?

– Положись на меня.

Йокам посмотрел в окно. Хант раскрыл свой сотовый и набрал номер Кросса, который ответил после первого гудка.