Последний окножираф - [34]
Окножираф: «Каждое живое существо растет. Сначала оно совсем маленькое, потом становится больше. Когда младенец рождается, его длина около 50 сантиметров, а взрослые бывают даже выше ста семидесяти сантиметров».
Жизнь в Белграде не замирает, по ходу демонстрации люди занимаются делами. Кто-то участвует в демонстрациях перманентно, другие могут поторчать тут часок по дороге на работу или просто выгуливая собаку, третьи, пока ораторы произносят речи, прочитывают газеты или просто выходят на улицу, чтобы пропустить стаканчик с друзьями. Демонстрации стали частью белградской жизни.
На уроках физкультуры мы маршируем на месте, подражая самим себе — тем, кем мы будем, когда дело дойдет до того, чтобы маршировать всерьез, а не стоя на месте. Пока же мы только октябрята, маленькие барабанщики, мы едем, едем, едем в далекие края, добро присутствует в нас, как в прыщике протеин. Противные маленькие людоеды, протопионеры. На уроках физкультуры мы делаем что нам велят. Мы постоянно растем, состязаясь друг с другом, нас строят по росту, я — в самом конце. В детском саду я был первый по росту, но расту я неравномерно, как учителя говорят, недисциплинированно. Есть во мне и невозмутимость большого детсадовца, и агрессивность недомерка-первоклашки. Мой дневник испещрен черной оспой замечаний. Красные пятна похвал достаются послушным альбиносам. Мой октябрятский галстук, как и мои глаза, голубого цвета. Внутри у меня — ростки добра, я маленький барабанщик без барабана. Мой сосед по парте был ниже меня, а потом вдруг стал первым в шеренге. Когда мы сидим, ничего не заметно, но стоит нам встать, и хочется провалиться под землю. Я становлюсь на скамью парты коленями или наклоняюсь, чтобы завязать шнурки, я притворяюсь, будто что-то делаю. Я готовлюсь заняться делом.
Жираф — самое высокое животное на свете. Если он высунет язык, то дотянется им до высоты в шесть метров. Жирафы спят стоя, рожают стоя, родятся стоя. Латинское название жирафа cameleopardalis, верблюдолеопард. Помесь большой пятнистой кошки и корабля пустыни. Этот дикий побег европейского рационализма — верблюдо-леопард — сравним с овцебыком или жуком-оленем. Когда жираф в хорошей форме, он запросто расправляется со своими врагами, например может так лягнуть льва, что тот полетит вверх тормашками. Завоевывая самок, самцы, словно булавой, колошматят своих соперников головами.
Они, хотя это и неприлично, высовывают свой сорокасантиметровый язык и, пользуясь им как лассо, обрывают листья с высоких деревьев.
Жирафы — миролюбивые вегетарианцы.
В неволе жирафы доживают до возраста Христа. Поскольку верблюду он дальний родственник, когда дело доходит до игольного ушка, ему, наверное, приходится легче, чем богатому человеку.
Лозунг на транспаранте, под которым я проходил каждое утро, а потом видел на значках, представляет собой фрагменты фрагментов Талмуда: «Если не ты, то кто же? Если не сейчас, то когда?» А начинается фрагмент так: «Каждый из нас хоть раз в жизни найдет того, кто в нас нуждается».
Накануне Балканской войны корреспондент «Киевской мысли» едет на поезде из Будапешта в Белград. Поскольку в Сербии уже объявлена мобилизация, на венгерском берегу Дуная ему приходится сойти с поезда и переправляться через реку на пароходе. Приближаясь к сербскому берегу, он пугается при виде караулов из ополченцев — пожилых мужиков в национальных костюмах, с ружьями за плечами, и вспоминает венгерского полковника, который в поезде в течение двух часов полировал свои ногти, вспоминает шоколадки «Милка» на белоснежной скатерти и зубочистки, упакованные в папиросную бумагу. На следующий день, сидя в кафе отеля «Москва», он растроганно смотрит на уходящих на фронт крестьян, на их опанки, на барашковые шапки с зелеными веточками. Похоже, конец неизбежен, писал тогда Троцкий.
Белградцы весело расстаются со своим прошлым, вот почему я здесь. Это не значит, что прошлое хочет проститься с ними. Но я настроен оптимистически, пусть будущей весной повторится то же самое, неважно, ведь на этом празднике прощаются не с одной зимой, а со многими-многими зимами, такой зимы, как нынешняя, больше не будет, да и весны такой тоже. Возможно, и я никогда не буду таким оптимистом, как в данный момент.
Мне снится, что я югослав, снег скрипит у меня под ботинками. Конная статуя мокнет на площади, бородатый мужчина толкает речь на одном из сербохорватских языков. Югославы по своему обыкновению митингуют, вставляют цветы в петлицы милиционеров. Девушка в шутовском колпаке подходит ко мне с дымящимся чаем.
Стой, стрелять буду, шучу я, поднимая указательный палец в перчатке. Девушка останавливается, чуть не падая на меня. От неожиданности она выплескивает на себя кипяток. Мы с парнями смеемся. Я смотрю, как она закусывает губу, старательно оттирая жилетку, которую запятнал я. У меня свербит в виске, как будто его почесывают изнутри. Я поднимаю щиток — и все понимаю.
Я — омоновец. У меня приказ. Стоять на пешеходной улице и не пропускать зачинщиков беспорядков. Насилие — не мой хлеб, но если в меня бросят камнем, мне в голову ударяет моча. Мы шагаем в ногу, со строевой у нас все в порядке, омоновский кордебалет, натренированные ляжки. Толпа рассеивается как положено, невзирая на пол и возраст. Я не садист. Мне тоже не нравится, когда бьют женщину. Я бью ее не из любви, но исключения делать нельзя. Я просто звено в цепи. Один омоновец — не омоновец. Я смотрю, как на пластиковом щитке расплющиваются лица, словно насекомые на ветровом стекле.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Однажды утром Майя решается на отчаянный поступок: идет к директору школы и обвиняет своего парня в насилии. Решение дается ей нелегко, она понимает — не все поверят, что Майк, звезда школьной команды по бегу, золотой мальчик, способен на такое. Ее подруга, феминистка-активистка, считает, что нужно бороться за справедливость, и берется организовать акцию протеста, которая в итоге оборачивается мероприятием, не имеющим отношения к проблеме Майи. Вместе девушки пытаются разобраться в себе, в том, кто они на самом деле: сильные личности, точно знающие, чего хотят и чего добиваются, или жертвы, не способные справиться с грузом ответственности, возложенным на них родителями, обществом и ими самими.
Жизнь в стране 404 всё больше становится похожей на сюрреалистический кошмар. Марго, неравнодушная активная женщина, наблюдает, как по разным причинам уезжают из страны её родственники и друзья, и пытается найти в прошлом истоки и причины сегодняшних событий. Калейдоскоп наблюдений превратился в этот сборник рассказов, в каждом из которых — целая жизнь.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
В начале 2008 года в издательстве «Новое литературное обозрение» вышло выдающееся произведение современной венгерской литературы — объемная «семейная сага» Петера Эстерхази «Harmonia cælestis» («Небесная гармония»). «Исправленное издание» — своеобразное продолжение этой книги, написанное после того, как автору довелось ознакомиться с документами из архива бывших органов венгерской госбезопасности, касающимися его отца. Документальное повествование, каким является «Исправленное издание», вызвало у читателей потрясение, стало не только литературной сенсацией, но и общественно значимым событием. Фрагменты романа опубликованы в журнале «Иностранная литература», 2003, № 11.
Книга Петера Эстерхази (р. 1950) «Harmonia cælestis» («Небесная гармония») для многих читателей стала настоящим сюрпризом. «712 страниц концентрированного наслаждения», «чудо невозможного» — такие оценки звучали в венгерской прессе. Эта книга — прежде всего об отце. Но если в первой ее части, где «отец» выступает как собирательный образ, господствует надысторический взгляд, «небесный» регистр, то во второй — земная конкретика. Взятые вместе, обе части романа — мистерия семьи, познавшей на протяжении веков рай и ад, высокие устремления и несчастья, обрушившиеся на одну из самых знаменитых венгерских фамилий.