Последний лист - [4]

Old Behrman, with his red eyes, plainly streaming, shouted his contempt and derision for such idiotic imaginings.	Старик Берман, чьи красные глада очень заметно слезились, раскричался, насмехаясь над такими идиотскими фантазиями.
"Vass!" he cried.	- Что! - кричал он.
"Is dere people in de world mit der foolishness to die because leafs dey drop off from a confounded vine?	- Возможна ли такая глупость - умирать оттого, что листья падают с проклятого плюща!
I haf not heard of such a thing.	Первый раз слышу.
No, I will not bose as a model for your fool hermit-dunderhead.	Нет, не желаю позировать для вашего идиота-отшельника.
Vy do you allow dot silly pusiness to come in der prain of her?	Как вы позволяете ей забивать голову такой чепухой?
Ach, dot poor lettle Miss Johnsy."	Ах, бедная маленькая мисс Джонси!
"She is very ill and weak," said Sue, "and the fever has left her mind morbid and full of strange fancies.	- Она очень больна и слаба, - сказала Сью, - и от лихорадки ей приходят в голову разные болезненные фантазии.
Very well, Mr. Behrman, if you do not care to pose for me, you needn't.	Очень хорошо, мистер Берман, - если вы не хотите мне позировать, то и не надо.
But I think you are a horrid old-old flibbertigibbet."	А я все-таки думаю, что вы противный старик... противный старый болтунишка.
"You are just like a woman!" yelled Behrman.	- Вот настоящая женщина! - закричал Берман.
"Who said I will not bose?	- Кто сказал, что я не хочу позировать?
Go on.	Идем.
I come mit you.	Я иду с вами.
For half an hour I haf peen trying to say dot I am ready to bose.	Полчаса я говорю, что хочу позировать.
Gott! dis is not any blace in which one so goot as Miss Yohnsy shall lie sick.	Боже мой! Здесь совсем не место болеть такой хорошей девушке, как мисс Джонси.
Some day I vill baint a masterpiece, and ve shall all go away.	Когда-нибудь я напишу шедевр, и мы все уедем отсюда.
Gott! yes."	Да, да!
Johnsy was sleeping when they went upstairs.	Джонси дремала, когда они поднялись наверх.
Sue pulled the shade down to the window-sill, and motioned Behrman into the other room.	Сью спустила штору до самого подоконника и сделала Берману знак пройти в другую комнату.
In there they peered out the window fearfully at the ivy vine.	Там они подошли к окну и со страхом посмотрели на старый плющ.
Then they looked at each other for a moment without speaking.	Потом переглянулись, не говоря ни слова.

A persistent, cold rain was falling, mingled with snow.	Шел холодный, упорный дождь пополам со снегом.
Behrman, in his old blue shirt, took his seat as the hermit-miner on an upturned kettle for a rock.	Берман в старой синей рубашке уселся в позе золотоискателя-отшельника на перевернутый чайник вместо скалы.
When Sue awoke from an hour's sleep the next morning she found Johnsy with dull, wide-open eyes staring at the drawn green shade.	На другое утро Сью, проснувшись после короткого сна, увидела, что Джонси не сводит тусклых, широко раскрытых глаз со спущенной зеленой шторы.
"Pull it up; I want to see," she ordered, in a whisper.	- Подними ее, я хочу посмотреть, - шепотом скомандовала Джонси.
Wearily Sue obeyed.	Сью устало повиновалась.
But, lo! after the beating rain and fierce gusts of wind that had endured through the livelong night, there yet stood out against the brick wall one ivy leaf. It was the last on the vine.	И что же? После проливного дождя и резких порывов ветра, не унимавшихся всю ночь, на кирпичной стене еще виднелся один лист плюща -последний!
Still dark green near its stem, but with its serrated edges tinted with the yellow of dissolution and decay, it hung bravely from a branch some twenty feet above the ground.	Все еще темнозеленый у стебелька, но тронутый по зубчатым краям желтизной тления и распада, он храбро держался на ветке в двадцати футах над землей.
"It is the last one," said Johnsy.	- Это последний, - сказала Джонси.
"I thought it would surely fall during the night.	- Я думала, что он непременно упадет ночью.
I heard the wind.	Я слышала ветер.
It will fall to-day, and I shall die at the same time."	Он упадет сегодня, тогда умру и я.
"Dear, dear!" said Sue, leaning her worn face down to the pillow, "think of me, if you won't think of yourself.	- Да бог с тобой! - сказала Сью, склоняясь усталой головой к подушке. - Подумай хоть обо мне, если не хочешь думать о себе!
What would I do?"	Что будет со мной?
But Johnsy did not answer.	Но Джонси не отвечала.
The lonesomest thing in all the world is a soul when it is making ready to go on its mysterious, far journey.	Душа, готовясь отправиться в таинственный, далекий путь, становится чуждой всему на свете.
The fancy seemed to possess her more strongly as one by one the ties that bound her to friendship and to earth were loosed.	Болезненная фантазия завладевала Джонси все сильнее, по мере того как одна за другой рвались все нити, связывавшие ее с жизнью и людьми.
The day wore away, and even through the twilight they could see the lone ivy leaf clinging to its stem against the wall.	День прошел, и даже в сумерки они видели, что одинокий лист плюща держится на своем стебельке на фоне кирпичной стены.