Последний король французов. Часть первая - [8]

В самых натянутых отношениях герцог Орлеанский был прежде всего с королевой. Если ссылаться на то, что он говорил в минуты раздражения, эта враждебность королевы к нему проистекала из того, что он не пожелал ответить на ее заигрывания, которые, опять-таки по его словам, имели больший успех в случае графа д’Артуа.

В особенности эта враждебность проявилась в связи со сражением при Уэссане.

Герцог Шартрский находился на борту «Святого Духа». Он одним из первых ввязался в бой, длившийся два часа. В течение всего этого времени молодой генерал-лейтенант не покидал шканцев; он сбросил кафтан и камзол, оставшись в одной рубашке и с голубой орденской лентой через плечо, и таким образом навлекал на себя вражеский огонь не только как солдат, но и как принц.

Новость о победе дошла до двора. Королева узнала о ней одной из первых и, сообщая ее своему окружению, сказала: «Все исполнили свой долг, кроме герцога Шартрского, из-за которого мы едва не проиграли сражение».

Ничто не позволяло королеве произносить эти злобные слова. Напротив, доклад военно-морского министра г-ну де Пентьевру был превосходным в отношении герцога Шартрского.

Впрочем эта ненависть Марии Антуанетты к герцогу Шартрскому только возросла, когда он стал герцогом Орлеанским. Королева начала терять свою популярность, и ее враждебность рикошетом делала популярным того, на кого она была направлена. У короля достало малодушия придерживаться той же враждебности к человеку, которому за месяц до этого он написал следующее письмо:

«Версаль, 28 июня 1778 года.

Я получил, мой кузен, письмо, которое Вы мне написали. Господин де Сартин представил мне подробности проведенной Вами инспекции. Я чрезвычайно доволен тем, как Вы себя вели, и тем прекрасным примером, какой Вы подали. У меня нет сомнений в Вашей готовности служить мне, и я всегда буду доволен Вашей службой. Вскоре у Вас будет случай показать себя в действии. Я уверен, учитывая готовность, которую выказывает военно-морской флот, и примеры, которые Вы подаете, что все пройдет прекрасно. Всегда рассчитывайте, мой кузен, на мою дружбу.

Людовик».

В итоге, вместо того чтобы воздать должное герцогу Шартрскому, вместо того чтобы уравновесить злые речи королевы приемом, достойным оказанных услуг, король согласился заменить благодарственный молебен, который должны были отслужить по поводу победы при Уэссане, молебном по поводу беременности королевы.

Вот почему, когда в присутствии герцога Шартрского кто-то произнес здравицу в честь будущего дофина, герцог ответил:

— Сын Куаньи никогда не будет моим королем!

Правда, после своего возвращения из Бреста принц был отомщен горячим приемом, устроенным ему парижанами, за холод, выказанный ему двором.

Когда он вошел в свою ложу в Опере во время представления «Эрнелинды», актер, находившийся на сцене, прервал игру, вынес из-за кулис венец и, встав у рампы, предложил его принцу, обратившись непосредственно к нему со следующими стихами из пьесы, написанными словно для этого случая:

Воитель молодой, отважен ты не по годам:

Благодаря тебе разгромлен враг вконец!

Прими ж заслуженно лавровый сей венец:

Награду эту исстари давали храбрецам!

Этот триумф вполне мог бы заставить принца забыть о враждебности королевы, однако на одном из бал-маскарадов в Опере он понял, что клевета в его адрес нисколько не утихла. Увидев какую-то особу в домино и приняв ее за женщину, в то время как это был мужчина, герцог остановился перед ней и посмотрел на нее с той наглостью, какую позволяет маска.

— Я тебя знаю, — сказал он, обращаясь к особе в домино.

— Ну и кто же тогда я?

— Увядшая красота, — промолвил принц.

— Этим она напоминает вашу славу, монсеньор, — ответила маска и, громко рассмеявшись, скрылась в толпе.

Так что герцог Шартрский продолжал жить в ссоре с королем, как вдруг 20 сентября 1787 года король лично представил в Парламенте указ, учреждавший пятилетний заем и устанавливавший, что созыв Генеральных штатов будет происходить раз в пять лет. Герцог Шартрский, ставший после смерти своего отца герцогом Орлеанским, присутствовал на этом заседании; он поднялся и спросил короля, следует ли рассматривать происходящее собрание как королевское заседание или как свободное обсуждение.

— Это королевское заседание, — ответил Людовик XVI.

— В таком случае, — заявил герцог Орлеанский, — я прошу ваше величество позволить мне положить к вашим стопам, прямо в стенах Парламента, декларацию о том, что я рассматриваю регистрацию данного указа незаконной и считаю, что для освобождения от ответственности лиц, якобы участвовавших в обсуждении указа, к нему необходимо добавить слова: «по категорическому приказу короля».

Это резкое замечание привело к ссылке герцога Орлеанского в Виллер-Котре и стало причиной того, что юный герцог Шартрский, который должен был получить голубую орденскую ленту в четырнадцать лет, как это обычно происходило с принцами крови, то есть 6 октября 1787 года, получил ее только 1 января 1789 года.

Госпожа де Жанлис сочла уместным воспользоваться этим временным изгнанием отца, отправившись в путешествие с детьми; поскольку она, по существу говоря, является единственным историком первых лет жизни будущего короля Франции, сделавшегося герцогом Шартрским в тот день, когда его отец стал герцогом Орлеанским, именно у нее мы позаимствуем подробности, относящиеся к первым путешествиям юных принцев.