Последний король французов. Часть первая - [20]

— Черт побери, сударь! Вы первый восемнадцатилетний генерал, которого я когда-либо видел; и что же вы такого чертовски важного сделали, чтобы стать генералом?

— Я всего лишь родился сыном того, кто сделал вас полковником, — ответил юный герцог.

— Ну, если дело обстоит так, — промолвил Келлерман, — я рад видеть вас под своим начальством.

Все это происходило в конце октября, в самый разгар кампании, кампании неудачной, начавшейся с отступления, а скорее, беспорядочного бегства при Кьеврене и убийства Теобальда Диллона.

В марте 1792 года герцог Орлеанский, начиная с 1779 года находившийся в ранге адмирала, отбыл в Лорьян, где готовился общий смотр офицеров военно-морского флота. В ходе этой поездки ему стало известно, что 20 апреля 1792 года Людовик XVI отправился в Законодательное собрание, чтобы объявить войну Францу II, королю Богемии и Венгрии.

Желая получить какое-нибудь командование, герцог поспешил обратиться к министру Лакосту с просьбой походатайствовать за него перед королем.

— Вы прекрасно знаете мое ревностное отношение к конституции, — сказал он, — и в тот момент, когда объявлена война, мне непозволительно оставаться в бездействии, поистине тягостном для всякого порядочного гражданина.

Однако итогом этого обращения был отказ.

Тем не менее он продолжал настаивать, и тогда король ответил министру, поддерживавшему просьбу герцога:

— Ну что ж, сударь, пусть он идет, куда хочет!

Герцог Орлеанский воспользовался этим разрешением, хотя оно и было не слишком вежливым, и вместе со своим третьим сыном, графом де Божоле, отправился в армию.

Как раз в это время случился злополучный бой при Кьеврене; два старших сына герцога Орлеанского получили тогда боевое крещение, и г-н де Бирон в своем рапорте сказал о них так:

«Герцог Шартрский и герцог де Монпансье находились рядом со мной в качестве волонтеров и, впервые попав под плотный ружейный огонь, сносили его самым блистательным образом и с полнейшим спокойствием».

На основании этого рапорта и после этого боя, 7 мая 1792 года, герцог Шартрский был произведен в генерал-майоры.

Затем он вместе с бригадой драгун перешел под начальство Люкнера в лагерь Ла-Мадлен и оттуда явился 17 июня к стенам Кортрейка, где снова свел знакомство с вражескими пулями.

Кортрейк был взят штурмом.

Как раз в это время в Северную армию вознамерился прибыть Дюмурье.

Этот человек оказал настолько сильное влияние на судьбу принца, историю которого мы пишем, что да будет нам позволено сказать несколько слов о нем и пояснить, при каких обстоятельствах он покинул министерский пост и прибыл в армию.

IX

В Париже, с тех пор как герцог Шартрский, проезжая через Париж, расписался в ведомости Якобинского клуба, произошли грандиозные события.

Эти события приобрели в качестве имен даты, когда они происходили.

Они стали называться: 20 июня, 10 августа, 2 и 3 сентября.

Все они слишком хорошо известны, чтобы мы на них задерживались.

Они повлекли за собой: заключение короля в Тампль; учреждение Революционного трибунала; единодушный и грозный людской порыв к границе.

В разгар всех этих событий Лафайет вознамерился сыграть роль Монка; в обращении к своей армии он призвал ее восстановить конституцию, уничтожить последствия 10 августа и вернуть короля в Тюильри.

К счастью, его армия осталась глуха к этому призыву поднять мятеж, и, видя себя обреченным, он пересек границу; и, опять-таки к счастью, австрийцы арестовали его и отправили в казематы Ольмюца.

Не будь этого тюремного заключения, Лафайет считался бы изменником, точно таким же, каким через семь или восемь месяцев предстояло стать Дюмурье.

Законодательное собрание издало указ о предании Лафайета суду.

Командование Восточной армией было предоставлено Дюмурье, командование Северной армией — Келлерману.

Именно в это время герцог Шартрский на наших глазах явился к Келлерману.

В преддверии грандиозных событий, вследствие которых был низвергнут король, Дюмурье сделал все, что мог, чтобы воспрепятствовать им.

Вместе с новым Собранием возникла новая партия — партия Жиронды.

Робеспьер, полагавший иметь посредством якобинцев решающее влияние в Законодательном собрании, вдруг увидел, как на скамьях, которые он и его коллеги только что покинули, развернулась в полную силу вся эта депутация, состоявшая из адвокатов, поэтов и журналистов, которые прибыли в Париж, обладая прямыми сердцами, пламенными идеями и непоколебимым мужеством.

Умершего Мирабо и ниспровергнутого Барнава сменил Верньо.

Менее чем за полгода партия Жиронды добилась большинства в Собрании и после отставки г-на де Нарбонна вынудила королеву, несмотря на ее неприязнь к жирондистам, согласиться на формирование жирондистского кабинета министров.

Однако в тот момент, когда нужно было сформировать этот кабинет, жирондисты оказались почти в таком же замешательстве, как и королевский двор. В тот момент трибуна Законодательного собрания была местом куда более значительным, чем правительство. И потому они считали важным оставить своих ораторов в Собрании, чтобы защищать свой кабинет министров.

В итоге было принято решение о смешанном составе министерства.