Кирилл перехватил Гошину руку… И вот уже Гоша валялся на земле с вывернутой рукой, а в спину ему давило колено Кирилла. Гоша, уткнувшись лицом в кучку помёта, стонал от боли. Мальчишки издали крик восторга, девчонки охнули. Кирилла подзуживали сломать Гошину руку, и громче всех подзуживал Васёк. Кирилл потянул руку и надавил коленом. Гоша застонал сильнее.
— Сломай его! — кричали вокруг. — Сломай!
Кирилл отпустил руку и отошёл.
Гоша упал на землю. Он немного полежал, потом поднялся. Его лицо и одежда были измазаны помётом. Кто-то захихикал. Васёк подал Гоше куртку, но Гоша её не взял.
— Это было нечестно, — сказал Гоша. — Он раньше начал. Правда ведь? Все видели. Он раньше начал. Васёк?
— Он раньше начал, — сказал Васёк, который понял, что развлечение можно продлить. — Теперь давайте по-честному.
Гоша отряхнулся и встал в боксёрскую стойку. Кирилл не приближался к Гоше, поэтому Гоша сам приблизился.
Гоша нанёс удар. Мимо! Ещё серия ударов. Мимо! Мимо! Мимо! Кирилл уворачивался, но сам не бил.
Гоша наседал на Кирилла, Кирилл отступал. Толпа разошлась, и Гоша прижал Кирилла к ящикам. Ваня видел только широкую спину Гоши, его рубашку с пятнами пота между лопаток. Кирилла он не видел.
Тут толпа заслонила соперников от Вани. Снова крик восторга мальчишек и снова оханье девчонок. Что-то случилось… «Гоша, бей!» — послышался голос Васька. Ваня протискивался вперёд, когда раздался всеобщий крик… не крик, а вопль… вопль уже не восторга, а восторга, смешанного с ужасом. Гимназисты развернулись и помчались в сторону ворот. Ваню задевали со всех сторон, чуть не сбили с ног. Ваня смотрел в перекошенные лица гимназистов и ничего не понимал. Что их так испугало?
Когда стало свободнее, он увидел возле ящиков обоих соперников. Они были окутаны странно густым сигаретным дымом. Кирилл стоял и с напряжением тёр ладони. Гоша лежал на земле, лицом вниз, вытянув правую руку. Рядом с правой рукой лежали какие-то обломки.
Это был сломанный складной нож — рукоятка отдельно, лезвие отдельно. Лезвие было скручено, как штопор.
* * *
На следующий день Гоши в гимназии не было. Кирилл пришёл, и никто к нему больше не лез. На него смотрели кто с уважением, кто со страхом. Ваня сидел за одной партой с Кириллом, и они не сказали друг другу ни слова. Ваня хотел поздравить Кирилла с честной победой. Но теперь было поздно. Раньше он как будто боялся, а теперь пытается подружиться с победителем.
Через неделю Гоша явился в гимназию с заживающими ссадинами на лице и с перебинтованной правой кистью. На Кирилла он старался не смотреть и попросил посадить его за первую парту. Екатерина Леонидовна удивилась и разрешила.
Когда какой-нибудь гимназист только открывал рот, чтобы сказать что-то Гоше, Гоша так на него смотрел, что гимназист закрывал рот и отходил. Но за спиной у него шушукались. Учителя считали, что Гоша повредил руку при падении с лестницы. По-настоящему огорчился только физкультурник, которому надо было готовить сборную по баскетболу для чемпионата города.
Ещё через три дня исчез Кирилл. Учителя не знали, что с ним. Телефона у него дома, как и у большинства, не было. Гоша в тот день чувствовал себя увереннее. Шушукались уже меньше. На одной перемене Гоша даже начал говорить Ваську: «Как я его тогда…» Васёк хмыкнул, но не возразил.
После последнего урока в класс зашла Екатерина Леонидовна и сказала:
— Ребята, кто-нибудь знает, почему Кирилл сегодня отсутствует?.. Как же так? Это ваш товарищ. Вы уже две недели учитесь вместе. Его нет, а вы ничего не знаете.
— Болеет, наверное, — сказал кто-то.
— Воспалением хитрости, — сказал Васёк.
— Ребята, — сказала Екатерина Леонидовна, — нужно сходить домой к Кириллу и узнать, что с ним. Кто пойдёт?
Никто не хотел идти.
— Тюменев, — сказала Екатерина Леонидовна, — ты был с Кириллом в лагере. Ты с ним сидишь за одной партой и лучше всех его знаешь. Не хочешь навестить товарища?
По классу пронеслись смешки.
— Главное, не целуйся, а то заразишься! — заржал Гоша.
— Крапивин, — сказала Екатерина Леонидовна. — Ты ведь тоже был в лагере. Сходишь вместе с Тюменевым. Так Кириллу будет приятнее.
Снова пронеслись смешки, смысл которых Екатерина Леонидовна явно не понимала. Гоша перестал ржать. Теперь поржали над ним.
На улице Гоша сказал Ване:
— Вот Екатерина чокнулась. Ещё ходи к этому…
— Я пойду, — сказал Ваня.
Гоша даже не удивился. Ещё в лагере он понял, что Ваня относится к Кириллу по-другому.
— Иди к своей поганке, — сказал Гоша.
— Пойду, — сказал Ваня. — А ты попробуй ему в лицо сказать, что он поганка.
Гоша нахмурился.
— Ты чего?.. Может, в Ангар сходим?
— Руку береги. Это твой самый ценный орган.
— Выбрал время, когда у меня рука… Да я тебя потом…
Подошёл Васёк и другие. Гоша опять затевает драку!
— Совсем оборзел… — сказал Гоша.
Он хотел ещё что-то крикнуть вслед Ване, но на крыльце показался Антон Фёдорович. Он кого-то высматривал. Старшеклассники попрятали сигареты, малыши перестали орать. Директора не интересовали сигареты. Он быстрым шагом нагнал Ваню:
— Подожди-ка минуту.
Ваня остановился. От разговора с директором ничего хорошего не жди. Ваня стал вспоминать, за что его могли ругать. Хвалить вроде не за что.
