Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [168]

Корпус был сформирован осенью 1917-го года из военнопленных и эмигрантов. После подписания Брестского мира все 50 тысяч чехов, находившихся в подчинении французского командования, получили разрешение советских властей выехать во Францию через Владивосток. Там они собирались присоединиться к войскам союзников. Согласно тому же договору, на запад России перевозили и австрийских военнопленных. И вот, когда на станции Челябинск встретились два поезда, один из австрийцев ранил чешского солдата. Чехи тут же расправились с обидчиком, и когда в это дело вмешались представители местных Советов, они захватили город. Решив бороться с большевиками, весь Чешский легион стремительно растянулся вдоль железной дороги до самого Владивостока, значительно расширив, тем самым, территорию, на которой полыхала Гражданская война.

Эта новость взбудоражила всю Пермь. Ведь от Челябинска до Перми – всего день пути. А чего можно ожидать от вооруженных военнопленных, да еще иностранцев, совершенно неизвестно. Явно – не добра. Полковник Знамеровский предупредил Михаила, что местные большевики наверняка примут жесткие меры по отношению к населению и, скорее всего, к своим пленникам в ответ на восстание Чешского легиона. Надо немедленно отправить Наташу домой, в Петроград, от греха подальше. Тут же узнали, что ближайший поезд отправляется из Перми 18 мая. Когда будет следующий, не знал никто.

Впереди – новое расставание. В пятницу, 17 мая, они долго гуляли вместе, «были в Гостином дворе, затем пошли мимо церкви Воскресения на старом кладбище, обойдя его по Сибирской, возвратились домой». Потом пообедали в гостинице, и Наташа принялась укладывать в дорогу вещи. Свою печаль Михаил поверял дневнику: «Очень грустно опять оставаться одним».

Расставаться было невыносимо тяжело, но в половине десятого утра взяли извозчика и поехали на вокзал. А что еще оставалось делать? Ведь безопасность любимой жены – превыше всего. «Там ждали долго поезда на платформе. В результате Сибирский экспресс запоздал примерно на 36 час… Наташа получила место в маленьком купе международного вагона вместе с чужой дамой. Поезд пошел в 12 час. 10 мин». Так же, как это было когда-то в Копенгагене, когда их роман оставался еще для всех тайной, Михаил стоял на платформе до тех пор, пока поезд не скрылся из виду. Лишь после этого он опять взял извозчика и поехал обратно в гостиницу. А вечером написал в дневнике: «С отъездом Наташи стало так грустно, так пусто, и все как-то кажется по-другому, и комнаты стали другими».

Еще находясь в Перми, Наташа решила, что в Москве добьется новой встречи с Лениным, и потребует от него полного освобождения Миши, а еще лучше – разрешения на выезд семьи за границу. Как ей стало известно, вождь «мирового пролетариата» вместе со своим правительством обосновался в Кремле.

Теперь Кремлевские куранты играли «Интернационал», а не «Боже, Царя храни», как еще совсем недавно. Да, исчезло и изображение двуглавых орлов… А в остальном Кремль – все тот же, каким Наташа помнила его с детства. Ведь родители жили совсем недалеко, на Воздвиженке, и она часто гуляла здесь. Остановилась молодая женщина в родительской квартире и на этот раз.

…Едва подойдя к Троицким воротам, она увидела часовых. Без специального разрешения войти теперь в Кремль почти невозможно. Но она в жизни уже не раз доказывала, что правила пишутся не для всех. Ее решительность и обаяние и стали тем пропуском, который помог преодолеть все препоны и опять, как недавно в Петрограде, оказаться в кабинете большевистского вождя.

Как и следовало ожидать, он вовсе не обрадовался, увидев ее. Правда, не нагрубил, как сделали это в Петрограде Лев Троцкий[272] и Яков Свердлов[273], и даже слова «нет» не сказал в ответ на ее просьбу. Просто… ничего не изменилось. Ее вера в личное заступничество Ленина оказалась не более чем иллюзией. Она сделала все, что могла сделать в той ситуации преданная жена, а, может, и больше. Неужели найдется тот, кто ее осудит?

Примерно в то время, когда Наташа приехала в Москву, утром 21 мая, Михаил, Джонсон и Василий Челышев «отправились в Пермскую окружную Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем». До этого «Пермского пленника» обязывали регистрироваться только в местной комендатуре. Новая «повинность», как ему объяснили, связана с восстанием Чешского легиона. Пермский Совет не считал больше возможным отвечать за «безопасность» Михаила Александровича. Она теперь «возложена» на окружную ЧК.

Создается впечатление, что на самом деле эти изменения произошли благодаря требованиям рабочих из поселка Мотовилиха, расположенного недалеко от Перми. Они заявляли, что, если Пермский Совет не арестует Михаила, они, мол, разберутся с ним сами. Почти все большевики, жившие в Мотовилихе, работали на крупной фабрике, выпускавшей вооружение для армии. Как оказалось, они были настроены против Михаила Александровича гораздо более воинственно, чем их единомышленники в Перми. Поэтому вызвавший его чекист и потребовал расписку, свидетельствующую о его «благонадежности». В этот день в дневнике великого князя появилась такая запись: «Я получил бумагу, в которой мне предлагается являться туда ежедневно в II час. (Люди добрые, скажите, что это такое)». Действительно – что? Боевой русский генерал Михаил Александрович Романов – человек слова и чести, зачем же его так унижать?