Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [166]

Возможно, эта счастливая мысль пришла в голову князю потому, что посольство Дании находилось по соседству с домом, где жили Путятины, на Миллионной улице. Датский посланник Харальд Скавениус, узнав, в чем дело, сразу же согласился помочь, и обратился по столь щекотливому вопросу в Копенгаген, к властям своей страны. Он также помог связаться князю Путятину с полковником датской армии Крамером, который отвечал за обмен военнопленными и жил в бывшем посольстве Австро-Венгрии на Сергиевской улице. Не дожидаясь ответа из Дании, полковник Крамер решил взять мальчика под свою опеку. 16 марта он увез мисс Ним и Георгия к себе домой, где они жили почти полтора месяца.

25 апреля все было, наконец, готово, чтобы отправиться в путь. Им предстояло ехать через Германию, вместе с немецкими и австрийскими военнопленными. Мисс Ним такая перспектива пугала, ведь это вынуждало ее выдавать себя за жену репатриируемого на родину австрийского офицера, и ехать с фальшивым паспортом, выданным на имя госпожи Силлдорфф. Решили, что всю дорогу ее с Георгием будет сопровождать датский офицер, капитан Соренсен – ведь ни она, ни мальчик не говорили по-немецки. Его помощь – неоценима: в Германии мисс Ним, окажись она без поддержки, могли арестовать как иностранку, или даже как шпионку. А как в таком случае сложится судьба мальчика? Об этом даже не хотелось думать.

Стараясь не показывать виду, что очень волнуется, отважная женщина вошла вместе с Георгием в поезд со знаками Красного Креста, нарисованными на стенах вагонов. Сначала им нужно добраться до Пскова, а потом пересечь территорию, контролируемую немцами. Страшно… Но к огромному облегчению мисс Ним, большевики не обратили внимания на ее «сына», когда проверяли паспорт. И вот через несколько дней они оказались в Берлине. Их сразу же отвезли в посольство Дании.

Там женщину и мальчика взяла под свою опеку супруга посла Карла Мольтке, американка по происхождению. В посольстве они жили неделю, пока Мольтке решал в министерстве иностранных дел Германии щекотливый вопрос о том, как переправить их через границу в Данию. Пришлось «раскрыть карты» и объяснить, кто же на самом деле эти «репатрианты».

Риск был велик: ведь при неблагоприятном стечении обстоятельств мисс Ним, как Британская подданная, подлежала немедленному интернированию. Но… судьба оказалась на их стороне. Когда кайзеру Вильгельму II[268] доложили о вновь прибывших, он не только разрешил мисс Ним и Георгию беспрепятственно ехать дальше, но и предоставил в их распоряжение вагон 1-го класса. Таможенникам на германо-датской границе выслали из Берлина строгое предписание: пропустить этих двух пассажиров в Данию беспрепятственно. В итоге, их багаж на границе даже не досматривали.

На вокзале в Копенгагене уставших от долгой дороги и пережитых треволнений женщину и ребенка встречал королевский служащий, который тут же доставил их во дворец Амалиенборг[269]. Там их радушно встретили король и королева, которые жалели беглецов и старались сделать их пребывание в Дании приятным. Обращаясь к мисс Ним, король Христиан сказал:

– Я восхищаюсь Вашим мужеством. Ведь это было очень опасное путешествие.

Но помощь датчан семье великого князя Михаила этим не ограничилась. Сотрудники посольства Дании в Петрограде предприняли решительные действия, чтобы оградить дом 24 по Николаевской улице в Гатчине от возможных притязаний толпы. Посольство «арендовало» часть этого дома, и сюда каждый день приезжали два датских дипломата, демонстрируя всем, что здесь их резиденция. Как вспоминала в дальнейшем Тата, для пущей убедительности на крыше особняка они водрузили датский флаг.

…Жизнь в «Королевских номерах» казалась вполне сносной. В последних указах из Петрограда, подписанных Урицким и Бонч-Бруевичем, говорилось, что «Михаил Романов и Джонсон имеют право жить свободно под надзором местного Совета». Ограничение состояло лишь в том, что Михаил Александрович должен каждый день регистрироваться в комендатуре, расположенной по соседству с гостиницей. В остальном же он волен заниматься, чем пожелает.

Михаил отрастил бороду, и дал себе слово, что не сбреет ее, пока полностью не освободится. Но все же теперь настроение у него было гораздо лучше, чем в предыдущие недели. Как-то он сфотографировался вместе с Джонсоном на пыльной, грязной улице, и, послав Наташе снимок, сделал на обороте надпись: «Пермский пленник».

Он постоянно ощущал симпатию большинства горожан. И в этом нет ничего удивительного: простые люди всегда относились к нему хорошо, с уважением. Ведь он доступен, обходителен, приветлив, а это всегда вызывает в ответ добрые чувства. Правда, не у всех. Многие члены Пермского Совета злобно косились в его сторону, но, до поры до времени, свой антагонизм выражали лишь злобными высказываниями, да и то вполголоса.

Находились, конечно, люди, которые избегали великого князя из страха вызвать гнев членов Совета. Однажды даже произошел весьма неприятный случай. Михаил отправился к сапожнику – отдать в починку обувь, но тот буквально перед его носом захлопнул дверь. Что ж, бывает и такое – люди разные… А один постоялец «Королевских номеров» вспоминал впоследствии, что сначала очень боялся находиться там, именно из-за присутствия Михаила. Не хотел таким образом привлекать к себе внимание местных властей. Но вскоре этот человек понял, что Михаил Александрович совершенно свободно передвигается по городу, и за ним нет слежки. Даже беспардонный комиссар, который вел себя в гостинице как у себя дома, был предупредителен и «корректен» с ним. Поэтому и волноваться не о чем.