Последний холостяк - [45]

Багровый от охватившего его благородного негодования, Ремингтон произнес, испепеляя вдову мясника исполненным презрения взглядом:

– И как вам только не зазорно разыгрывать столь постыдный фарс из-за каждого пенни, мадам? А вы, леди Антония, фактически потворствуете таким возмутительным вещам! Еще ни разу в жизни мне не было так стыдно!

Молли остановилась, сложив полные руки на своем объемистом бюсте и воскликнула, прищурившись:

– Ваше сиятельство, очевидно, никогда не затрудняет себя подсчетом своих расходов. И наверняка многие вам завидуют. Но скажу вам откровенно, сэр: любая благоразумная домохозяйка сочтет полным идиотом транжиру, переплачивающего за продукты.

У графа вытянулось от изумления лицо и округлились глаза. Он обернулся и взглянул на леди Антонию, словно бы призывая ее защитить его от нападок подобного рода, оскорбительных для аристократа. Однако вместо ожидаемой поддержки он увидел на лице Антонии холодную язвительную улыбку. Вместо нее вновь заговорила Молли.

– Как закупщица съестных запасов для дома леди Пак-стон, – с, важным видом произнесла вдова мясника, – я должна отметить, сэр, что не нахожу в экономии денег ничего зазорного. Да сами владельцы лавок перестанут меня уважать, если я прекращу торговаться с ними! Надеюсь, что вы внимательно следили, как именно я отвоевываю каждый фартинг, ваше сиятельство. И учтете мой опыт, когда наступит ваш черед делать покупки.

– Нет! Я не стану выторговывать каждый жалкий грош, словно убогая торговка тухлой рыбой!

– Боитесь, что у вас не хватит духу, ваше сиятельство? – спросила наконец леди Антония с ледяной ухмылкой.

Она явно хотела вывести его из душевного равновесия таким унизительным вопросом. Раскусив ее коварный замысел, Ремингтон умолк и стиснул зубы, борясь с желанием ответить на брошенный ему вызов. Антония достала из кошелька несколько монет и, подойдя к прилавку торговца зеленью и специями, стала торговаться с ним из-за пакетика молотого перца и нескольких головок чеснока. Граф отвернулся, чтобы не видеть эту ужасную сцену. Его мужское самолюбие взывало об отмщении за весь перенесенный им позор. Однако же намек Антонии на то, что у него самого просто не хватит духу выполнить эту женскую работу, тоже нельзя было оставлять без ответа. Издав глухой гортанный стон, Ремингтон повернулся, выхватил из рук Антонии кошелек и список нужных продуктов и решительно направился в соседнюю овощную лавку покупать фасоль, морковь, порей и репу, отчаянно борясь при этом за каждый пенс. Очутившись в окружении домашних хозяек, кухарок и служанок, он почувствовал себя неуютно и растерялся, сообразив, что даже не представляет себе, как можно вынудить продавца сбавить цену товара, если в нем нет недостатков.

Совершенно обескураженный недоуменными взглядами находящихся в лавке женщин, Ремингтон не придумал ничего лучше, чем с горделивым видом громко осведомиться, известно ли местному констеблю о грабительских ценах на зелень и корнеплоды в данном торговом заведении. Бывалый торговец окинул его изумленным взглядом, смекнул, что имеет дело с важной персоной, и тотчас же рассыпался в извинениях.

Лорд Карр приосанился и стал наблюдать, как испуганный зеленщик суетливо пишет на доске новые цены. Это навело графа на логический вывод, что непоколебимая уверенность в своей правоте и откровенное чванство порой могут сыграть решающую роль в тупиковой ситуации. Не прошло и нескольких минут, как он убедился в справедливости такого умозаключения на практике, купив все, что было указано в списке Антонии, за весьма незначительную сумму.

Наблюдавшие эту сцену издалека Молли и Антония покачивали головами и переглядывались, готовые прыснуть со смеху. Граф являл собой в эти минуты забавную живую пародию на самодовольного аристократа, кичащегося своим превосходством над простолюдинами и не замечающего, насколько он смешон в своем тупом снобизме. Но постепенно улыбка сползла с лица Антонии: внезапно ей живо вспомнились и другие знакомые ипостаси этого мужчины – его нелепый облик в дамском корсете и фартуке во время чистки картофеля на кухне и другой, совершенно иной, полный чувственной дерзости, когда он шептал ей нежные слова и целовал в губы так, что у нее замирало сердце.

Воистину Ремингтон Карр многолик, вдруг поняла она. В нем уживаются сразу несколько личностей! Это открытие так ее потрясло, что она пожалела, что разозлилась на него утром. И на смену неприязни пришла симпатия к этому гордому, но склонному к авантюрам холостяку, дерзнувшему попытать удачи в доме, полном женщин, надеть дамский корсет на пари, исполнять обязанности служанки из чисто спортивного интереса и стоически терпеть нападки клеветников из бульварных газетенок, осаждающих ее особняк на Пиккадилли в ожидании сенсационной информации. Вряд ли какой-нибудь другой лондонский аристократ осмелился бы на такое!

Из размышлений ее вывел самодовольный голос Ремингтона, подошедшего к ней и произнесшего с сияющим лицом:

– Возьмите сдачу, мадам! Я умудрился даже купить на сэкономленные деньги немного свежей клубники! Обожаю эти ягоды! Хотя больше всего я люблю вишни со сливками.