Последний этаж - [37]

Волжанская не сразу узнала Бояринова. Сощурившись, она подошла к нему вплотную и всплеснула руками.

— Боже мой!.. Наконец-то!.. Ленечка, ты стал настоящим мужчиной! Тебя и не узнать!.. Проходи, что же ты окаменел, как статуя командора из «Каменного гостя» Пушкина?

Бояринов поцеловал руку Волжанской и прошел в комнату. Еще раз огляделся.

— Елена Деомидовна, я вижу историю нашего театра!..

Взгляд Бояринова скользил по афишам, испещренным автографами режиссеров, художников и актеров.

Некоторым афишам было около шестидесяти лет, когда Волжанская еще только начинала делать свои первые шаги в театре. Какие только знаменитости не оставили дань признания ее таланту и не исповедывались в любви к тогда еще молодой актрисе. И каждый из этих известных людей в истории русского театра находил свои, особые слова нежности и любви, обращаясь к Волжанской на премьерной театральной афише: «Милая Леночка!..», «Ленок Волжаночка!», «Елена-свет-Деомидовна..» Дальше шли слова пожеланий, поздравлений, признаний… Уже по подписям можно судить, насколько любима и уважаема была в труппе театра актриса Волжанская.

— Этим и живу, голубчик! А недавно получила с автографом две поэмы прекрасного русского поэта Егора Исаева «Суд памяти» и «Даль памяти». Прочитала — и пришла в восторг! Глубина души — байкальская!.. Чистота души — байкальская!.. Диапазон огляда — вся Русь, от сохи до космоса. Не читал?

— Слышал об этих поэмах, но пока не довелось прочитать.

— Прочитай обязательно. Как в знойный день из родника напьешься! — Елена Деомидовна говорила, а сама, усевшись перед трюмо, на подзеркальнике которого стояло множество флакончиков, баночек и тюбиков с косметикой, ловкими и быстрыми движениями рук человека, который этим занимался почти всю жизнь, подкрашивала губы и накладывала тени на веки. Желание выглядеть молодой и красивой живет в актрисе с особой остротой, оно порождено не только самой природой женщины, но трижды усилено профессией. За роли молодых иногда борются и пожилые актрисы. И наоборот, случается, что молоденькие актрисы страстно тянутся к ролям старух. Правда, страсть эта с годами затихает.

Закончив туалет, Елена Деомидовна засуетилась.

— Чайку или кофе?

— Если можно, то лучше чаю. — Бояринов был доволен, что обстановка встречи складывается благоприятно, а поэтому прежде чем заговорить о косе, которая стала сниться ему по ночам, он решил беседой за чаем расположить к себе старую актрису. Бояринов видел, что Волжанская была искренне рада его приходу. Только теперь, когда она хлопотала за шелковой ширмочкой, где у нее была импровизированная кухонька: электроплитка, чайник, кофеварка и небольшая старинная дубовая горка с посудой, — Бояринов рассмотрел ее как следует. Для своих восьмидесяти лет Волжанская была еще проворна в движениях и свежа лицом. Вот только слух ее подводил. Он-то и заставил актрису до времени распрощаться с театром. Миниатюрный слуховой аппарат, аккуратно скрытый в пышной прическе седого парика, можно заметить разве только по тонкому шнурку-проводочку, под цвет волос, который еле заметно тянулся от раковины уха вверх. Однако, заметить этот проводок можно было только тогда, когда Елена Деомидовна резко поворачивала голову.

На высокую спинку кровати из карельской березы, аккуратно застеленной бархатным покрывалом, был брошен темно-вишневый когда-то модный бухарский халат — остаток былой роскоши.

Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый черной китайской скатертью с изображением разъяренных золотых драконов. Рядом со столом, окружая его спинками, стояли четыре стула. Небольшой сервант из карельской березы был заставлен хрусталем и старинным фарфором. Левее окна, в углу комнаты, почти до самого потолка взметнулось зеркало-трельяж. Пирамида полок, возвышаясь правее окна, была забита книгами, преимущественно театральными мемуарами и записками видных деятелей литературы и искусства. Подоконник был заставлен маленькими горшочками с цветами. Над столом низко свисал старомодный шелковый абажур с длинными кистями. Высокий гардероб из кое-где уже потрескавшейся карельской березы с трудом вмешался между стеной и спинкой кровати.

— А вы неплохо устроились, Елена Деомидовна. Прямо-таки — будуар примадонны.

— А еще точнее: рекламный щит с театральными афишами, к которому приставили мебель, которую я купила в комиссионном мебельном магазине перед самой войной. — Елена Деомидовна поставила на стол чайные чашки, вскипевший чайник, сахарницу с сахаром и лимонные дольки. Кокетливо подернув сухоньким плечиком, она вздохнула. — Увы, пардон, чем богата — тем и рада. Если б знала, что у меня сегодня будет такой милый гость — я бы и о коньячке побеспокоилась. — Разливая по чашкам чай, Волжанская время от времени бросала на Бояринова взгляд, полный благодарной нежности и сердечной признательности. — И что же ты, милый Ленечка, эдак взял и надумал навестить меня?

— Вот взял и надумал. И на это есть тринадцать причин.

— Даже тринадцать? Назови первые три, а остальные десять я сочиню сама, — понимая шутку, сказала Елена Деомидовна и лукаво подмигнула Бояринову.