Последний день матриархата - [45]

– Угощайся, – уважительно произнес усатый и протянул мне сигарету.

Усатый услужливо зажег спичку. Прыщавый поднялся и, отряхиваясь, обиженно буркнул:

– А еще гордость школы.

Я затянулся, как заправский курильщик, и почувствовал, что все поплыло у меня перед глазами. Мне показалось, что я очутился в космосе. Во всяком случае, невесомость я ощутил.

Уплыли куда-то долговязые парни, может, перебрались на другой корабль, и вместо них появилась Наташа.

– Наташа! Где ты пропадаешь? – радостно пробормотал я.

– Какой ужас! – услышал я испуганный голос и совершил бы мягкую посадку в кусты, если бы меня не поддержали.

– Какой ужас! – повторил знакомый голос, и я увидел, что передо мной не Наташа, а Калерия Васильевна. – Я думала, что ты ее перевоспитаешь, а перевоспитала тебя она.

В третий раз по школьному коридору двигалась необычная процессия. Правда, немного укороченная. Долговязые парни успели смыться.

Вслед за Наташей и Лялькой по этому тернистому пути шел я.

Я старался высоко держать голову, но спотыкался, и тогда меня поддерживала классная. Честно говоря, меня огорчало лишь одно – в коридоре не было ни души и никто не был свидетелем моего триумфа.

Нет, один свидетель все-таки появился. Да это же Саня в задумчивости бредет по коридору. У моего друга даже рот раскрылся от удивления, когда он увидел меня.

В учительской я положил на стол улику – пачку сигарет. Учительницы ахнули, а Елизавета Петровна прошептала:

– Кирилл, неужели это ты?

Конечно, директор меня узнала, но то, что совершил я, было настолько на меня непохоже, что Елизавета Петровна и задала такой странный вопрос, на который и не ждала ответа.

Я вспомнил, где стояла Наташа, когда ее привели сюда с пачкой сигарет, и занял то же место. И точно так же принялся смотреть в окно, будто все происходящее в учительской меня не касается. Может, мое независимое поведение вывело из терпения учительниц, которые с журналами под мышкой стали расходиться по классам. И на меня посыпались упреки, и я, чтобы не согнуться под их тяжестью, про себя их комментировал.

– Грубит учителям! (Когда это было?)

– Двоек за один день нахватал столько, сколько не получал за семь лет! (Что есть, то есть!)

– А теперь вот закурил! (Сдаюсь, все улики против меня!)

– А еще гордость школы!

– Надо принимать экстренные меры!

Последнюю фразу произнесла Елизавета Петровна и вздохнула.

– Придется рассказать твоему отцу, что ты куришь, и вообще обо всем. Очень не хотелось бы его огорчать, но придется. Кирилл, попросил своего отца, чтобы он завтра пришел ко мне.

Если директор сама не может справиться и вызывает папу, значит, я превратился в стопроцентного мальчишку.

– А папы нет, – честно сказал я.

– А где он? – спросила директор.

– Папа в командировке, – ответил я так, как мне велел папа.

– И когда вернется? – задала вопрос классная.

– Не знаю, – совершенно искренне ответил я.

Я бы все отдал, чтобы узнать, когда папа вернется.

Признаться, со страхом я ждал, что мне скажут привести в школу маму. Но этого не произошло. В нашей школе, где были сплошные учительницы, за исключением учителя по физкультуре, мамы авторитета не имели и уважением пользовались только папы. Учительницы считали, что папы знают секрет, как найти кратчайший путь к сердцу ребенка.

– Ну что ж, подождем, пока твой отец вернется, – директор многозначительно посмотрела на классную.

Все ясно, пока мой папа не вернется, Калерия Васильевна должна не спускать с меня глаз.

Наконец, я был отпущен. В коридоре меня ждал Саня с сумками – своей и моей.

– Пение заболело, – сообщил он, – урока не будет.

Я как чувствовал, что шестую двойку сегодня не схвачу. А завтра? Завтра посмотрим.

– Ну что там? – Саня показал на дверь учительской, а когда я махнул грустно рукой, подбодрил: – Перемелется, мука будет.

И Саню потянуло, как моего папу, на мудрые изречения. А меня куда тянет? Уехать бы сейчас в маленький стаинный городок, а то я совсем запутался в жизни. Маленький старинный городок, повторил я, и меня вдруг осенило.

– Эврика! – воскликнул я, и тут же для Сани перевел с греческого: – Нашел!

– Что нашел? – не понял Саня.

– Не что, а кого, – поправил я друга. – Наташу я нашел.

– Как? – недоверчиво покосился на меня Саня.

– Интуиция, – похвастался я и спросил: – Деньги у тебя есть?

– Есть, – ответил Саня. – Мама мне сказала после школы сходить в магазин.

– И у меня есть, – я прикинул содержимое наших карманов, вроде, на билеты должно хватить. – Поехали на вокзал.

Мы втиснулись в троллейбус, идущий к вокзалу, и я поведал Сане, как меня осенило.

– Ты знаешь маленький старинный городок, где родился великий поэт?

– Знаю, – ответил Саня.

– Так вот – Наташа обитает там, – торжествующе произнес я.

– Почему?

– Да потому, что в маленьком старинном городке родился не только великий поэт, но и Наташина мама. Она говорила, что самый воздух там напоен поэзией.

– Что-что? – переспросил Саня.

– Ну, стихи попадаются на каждом шагу, – неуклюже перевел я с языка поэзии на язык прозы.

– А-а, – протянул Саня, – но почему отец не искал там Наташу? Неужели он не знает, где родилась его жена?

Знать-то он знает, но не придавал этому значения, потому что жизнь жены его не особенно интересовала. Все это я подумал про себя, а вслух сказал: