Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера - [109]

«— Вы один из самых благородных людей, каких я видел в своей жизни, — сказал я.

— А что такого я сделал? Мы были друзьями.

— Я не знал, что такая дружба еще встречается.

Гарри вопросительно посмотрел на меня. Потом встал, протянул мне руку и пробормотал:

— Один Бог знает всю правду».

А кто такая Элизабет де Соллар, героиня рассказа «Поклонница» — полусумасшедшая истеричка или жертва своего безумного мужа и деспотичной матери? Вновь Зингер уходит от ответа на этот вопрос, но читатель вновь вынужден признать, что все герои и сама абсурдная ситуация, о которой идет речь, предельно убедительна.

* * *

Лучшим сборником рассказов Башевиса-Зингера второй половины 60-х годов стал сборник «Сеанс» и другие истории» (1968), название которому дал рассказ «Спиритический сеанс». Главный герой рассказа философ Зорах Калишер воплощает в себе всю трагедию той части еврейской интеллигенции, которая сумела спастись от Катастрофы, эмигрировав в США, но так и не нашла себе места в этой стране.

Не имея не только будущего, но и настоящего, живя исключительно воспоминаниями о прошлом и мучась чувством вины перед любимыми людьми за то, что они не сумели их спасти от нацистов, эти эмигранты превращаются в импотентов как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Разуверившись во всем, в том числе и в созданных ими надуманных философских концепциях, они мечутся по жизни, ища призрачное утешение в том же спиритизме, даже не особенно в него веря. И Зингер опять завершает картину происходящего с его героем точной и одновременно символической физиологической подробностью:

«Доктор Калишер вздрогнул и вдруг почувствовал, что между ног у него стало тепло. Он описался, как маленький ребенок».

И все же Зингер в заключительных фразах рассказа оставляет надежду и себе, и своему герою и читателю — устами госпожи Капицкой он высказывает ту же мысль, которую позже выскажет и Хаймеле в последней главе «Шоши»; которую высказывают многие его герои:

«Вы смеетесь? А зря. Смерти нет, нет. Мы не умираем и наша любовь не умирает. Это чистая правда».

Эту «чистую правду» Зингер и пытался донести до своих читателей. И для того, чтобы она стала правдой, он и писал об обитателях еврейского местечка, о «бегущих в никуда» евреях Варшавы, материализуя на страницах свой книг канувший в небытие мир. И, как ни странно это прозвучит, этой же мыслью он был одержим, когда писал свои сказки и рассказы для детей.

Глава 12 Сказки для живых детей. Исаак Башевис-Зингер как детский писатель. 1950-1980-е годы

Главным событием 1969 года для Зингера стало присуждение ему Национальной премии по детской литературе за автобиографические очерки «День удовольствий. Истории о мальчике, выросшем в Варшаве». Как уже догадался читатель, большая часть этих очерков представляла собой переработанные и переведенные на английский язык главы из книги «В суде моего отца». Очерки эти и в самом деле получили большую известность в Штатах, и американские критики хором отмечали их «большое воспитательное значение» и рекомендовали «к семейному чтению».

Однако вне сомнения эта премия была одновременно признанием вклада, внесенного Башевисом-Зингером в мировую детскую литературу, так как к тому времени уже вышли и были переведены на многие языки мира несколько книг его сказок и рассказов для детей: «Коза Злата и другие истории» (1966), «Мазель и Шлимазель, или Львиное молоко» (1967) и др.

В последующие годы Башевис-Зингер написал еще целый ряд сказок и историй для детей, вошедших в книги «Иосиф и коза» (1970), «Хелмские дураки и другие рассказы» (1973), «Рассказы для детей» (1984) и многие другие.

В начале 80-х годов также для детей Зингер написал сказочную повесть «Голем», переведенную на английский язык в 1984 году — к официальному 80-летию писателя и сразу же ставшую бестселлером.

И в предисловиях к своим книгам, и в многочисленных интервью Зингер всегда отмечал, что стал детским писателем благодаря редактору и переводчице Элизабет Шуб, бывшую, как не трудно догадаться, горячей поклонницей его творчества. Небезосновательно считая, что детская литература на идиш крайне бедна, что в ней явно ощущается недостаток сказочников вроде Пройслера или рассказчиков типа Николая Носова, она еще в середине 50-х годов обратилась к Башевису-Зингеру с просьбой попробовать себя в качестве детского писателя. В конце концов, считала Шуб, кому же еще не писать настоящие еврейские сказки, как не художнику, творчество которого в значительной степени основано на фольклоре и в произведениях которого герои то и дело сталкиваются с различными сверхъестественными явлениями, лежащими, по сути дела, в основе любой сказки? Башевиса-Зингера это предложение захватило, что называется, врасплох — он-то считал, что как раз пишет на темы и сюжеты, отнюдь не предназначенные для детских ушей; более того — откровенно шокирующие многих взрослых читателей.

Однако Элизабет Шуб настаивала на своем и, в конце концов, убедила Зингера попробовать написать несколько сказок, которые были бы интересны детям 8–9 лет. Но, несомненно, дело заключалось не только и не столько в том даре убеждения, которым обладала Шуб, — Башевису-Зингеру и самому стало интересно, насколько он преуспеет на новом для себя поприще. Работа над произведениями для детей, с одной стороны, давала ему возможность окунуться в детство, почувствовать себя снова маленьким еврейским мальчиком из Радзимина, Билгорая или Варшавы, а с другой стороны…