Последние каникулы - [53]
Выйдя на берег, Максим огляделся по сторонам. Хотелось запомнить небо, лес, берег, озеро; слева — цепочка белых и красных бакенов, обозначивших фарватер, справа, там, где Ладога устремлялась в Неву, — каменная крепость Орешек, разделившая исток Невы на два широких рукава.
Он знал, что потом, далеко отсюда, они с Викой будут часто вспоминать эту минуту — расставание с озером, где оба выросли, с крепостью, в которой были не один десяток раз, с Колькой, острым на язык, но преданным в дружбе парнем.
— Эхма, последние каникулы, — вздохнул Колька. — Даже не верится, что проскакали целых девять лет… Помню, в пятом классе к нам пришел десятиклассник Борька-хоккеист. Мужик мужиком: бас, рост, плечи! Даже в голову не придет, что он — школьник…
— Теперь мы — десятиклассники, чудно, правда? — оживилась Вика.
— Ага, и какой-нибудь заморыш из пятого «а» то же думает про меня, как я — про Борьку… Эх, деньки мои отлетные, на следующий год уже в институт поступать. Давай, Максимка, рванем в ветеринарный? Во-первых, конкурс слабый, а во-вторых, частенько собак и кошек мучили, теперь лечить будем.
— Я не мучил, — сказал Максим. — Мне бы к технике поближе, в реле да шестеренках поковыряться.
По фарватеру плыл белый теплоход. На борту чернели квадратные буквы «ВОЛГА — НЕФТЬ». По палубе шел матрос в тельняшке и под тихий стук судовых двигателей нес на плече швабру. Путь его неблизкий, Максим подумал: «Целая беговая дорожка, метров сто!»
— Поесть бы, — сказал Колька. — Лето наступает — целыми днями голодным ходишь. Этак можно вообще отвыкнуть от еды. И слать письма родным с того света.
— Это остроумно, — сказал Максим.
Матрос уронил швабру — отчетливо звякнула ручка, будто телефон-автомат проглотил монету.
— Наверное, палубу будет мыть, — предположила Вика. — В Ленинград держит курс.
— Ага, мимо Эрмитажа поплывет, — отозвался Колька. — Надо бы съездить, давно не были. Он стоит, а мы не пользуемся.
— Пользуются чем-то другим, — рассердилась Вика. — К Эрмитажу это слово не подходит.
Вода в озере стала убывать, быстро отступая от берега, — теплоход забрал ее винтами и отбросил Далеко назад. Сейчас он пройдет еще немного, и косые волны вернут воду на прежний уровень.
Друзья увидели, как за скоростным катером на лыжах мчался их знакомый — Сережа Панкевич. Он ловко прыгал по волнам, почти не касаясь воды, чуть сгибая колени. Вслед за ним из-за каменной гряды показались три байдарки. Шли они против течения, их желтые весла были похожи на крылья мельницы.
— Ты больше не ходишь? — спросил Максим.
— Ходил бы, да тренер с сигаретой увидел — пижоном обозвал и сказал, чтобы, пока не осознаю, и близко не появлялся. Терпеть не может курильщиков. Считает, что большей человеческой глупости, чем курево, не бывает. Ничего, недельку покручусь, а там приду, он зла не помнит… Кто там у вас на Алтае?
Что Максим знал о далеком Алтае, о родственниках, которые проживали там давным-давно? Почти ничего. Дедушка Степан погиб на войне, бабушка Вера уже после войны умерла от воспаления легких. Оставалась у матери на Алтае лишь тетка Евгения, которую Максим никогда не видел. Но не только из-за тетки мама стремилась туда — там была ее родина. Он так и ответил Кольке:
— Мамина родина. — И, немного подумав, спросил: — Сам ты куда-нибудь едешь?
Колька долго молчал, сопел, хлопал ресницами, будто не слышал вопроса. И вдруг привстал на песке, вгляделся в озеро.
— Поехал бы, да матерь велит, чтобы на зимнее пальто себе заработал. Договорилась с каким-то деятелем на хлебозаводе, он меня возьмет за сто рублей вагоны с торфом разгружать. Я, в отличие от некоторых, без отца живу, надо матери помогать, — говорил Колька и будто насмехался над другом.
— Ладно, деятель, идем купаться?
— Не, на пустой желудок ноги судорога сводит.
Максим и Вика вошли в воду и поплыли.
Колька, насвистывая марш, смотрел на друзей. Те доплыли до бакена, взобрались на него, несколько минут сидели рядом, смеялись, а затем нырнули в глубину и, борясь с течением, направились к берегу.
— Вика-а! — закричал с лодки Кирьяныч. — Иди попробуй с аквалангом!
Вика встала на дно и, что-то сказав Максиму, пошла к лагерной купальне. Максим недолго шел за ней, и Кольке показалось, что он упрашивал Вику остаться, не ходить…
Когда Максим вернулся, Колька стоял уже одетый. Нацепив темные очки, смотрел, как Вика приближалась к лодке с аквалангистами. Обошла красную металлическую ограду и, наступив на что-то твердое, долго скакала на одной ноге.
— Зачем ей акваланг? — спросил Колька. — Вам же ехать надо, неужели она не понимает?
— Это ее личное дело… Обещала, что явится вовремя.
Они пошли вверх по пляжу. Миновали пионерлагерь — самое веселое, шумное место на берегу. За невысоким забором суетились мальчишки, пытаясь запустить воздушного змея, а девочки орали в беседке давно вышедшую из моды: «Миллион, миллион, миллион алых роз…» Прошли мимо старой и новой водокачек и под широкими лапами береговых сосен направились к эллингу.
— Не нравится мне этот Кирьяныч, — поморщился Колька. — Раньше он не был таким, а в институт поступил — такое из себя корчит. Прямо не человек, а вице-адмирал! Не, раньше он был другим.
