Последние из легенды - [15]

— Мне мог бы помочь оборот. А он невозможен по ряду причин. Такое ощущение, что дракон крепко связан и усыплен. Видимо, действие дурмана и связывающего заклятья. Наши не могли разобраться. У людей вообще магов такого уровня нет. — Я задумался. Дед что-то рассказывал об эльфийке-отшельнице. Она любые заклятья расплетала на раз. Жива ли? А толку. Дорога в княжество мне все равно закрыта.

— Могу я продолжить? Тут не на один сеанс, придется потерпеть. — И не только ей. Ожоги со своих ладоней тоже как-то сводить надо будет. Да еще и виду не подать, а то откажется.

— Все нормально, боли я не боюсь. — И мы продолжили, пока мог терпеть я. Потом под предлогом принести вытягивающую мазь, сбежал, чтобы сунуть горящие ладони в воду. Часть яда смылась водой, часть удалось смыть с настоем. Я спешил, обработать спину тоже было надо. Хорошо, мази и притирки всегда с собой. Быстро нашел нужную. Вернулся. Пока мазал спину, той же мазью подлечил и себя.

— Я наложу повязку. Перед сном нужно все смыть. Лучше простым мылом без отдушек. Завтра повторим. — Руки жгло нещадно. Стало тянуть в сон. Дурман попал в кровь, плохо. Придется ложиться, а то усну на ходу. А такие планы на вечер были. И погода изумительная.

— Нириниэль, а ты зачем приходил? — Если бы я помнил! Хотел позвать звезды на небе посчитать? Прогуляться? — Хотел сказать, что планировал лечь чуть раньше. День что-то длинным показался.

— Завтра в спарринг встанешь? — Точно, именно об этом и хотел спросить. — Тебя разбудить? — А кто его знает, на сколько меня дурман усыпит?

— На новом месте могу разоспаться. Стучите, если сам не выйду. Доброй ночи. — Глаза уже закрываются, дойти бы до кровати.

Глава 10. Ариелла

Утром эльф не вышел к месту тренировки. Я уже закончила обычную разминку, перешла к заключительной части, а его все не было. Говорил, что может проспать. Что могло произойти, чтобы хорошо тренированный воин, привыкший к ранней побудке, проспал. Нет, сбежать он не мог. Некуда, да и незачем. Непохоже, чтобы он не был человеком слова. Ну, не человеком. Привыкла за годы общения с людьми к их терминологии. Уже на подсознании любого разумного человеком называю. Так, не стоит себя накручивать. Прервала тренировку. Обещала его разбудить? Так и сделаю.

На стук никто не откликнулся. Дверь не заперта. Кто не спрятался, я не виновата. Зашла. Никого. Тишина. Дверь в спальню приоткрыта. Спит. Подошла ближе. И почему до этого я не замечала, насколько он красив? Видела в нем сильного воина, да. Незаслуженно униженного, гордого мужчину? Да. Любящего брата? Да. Отмечала тренированную, пропорционально сложенную фигуру, совершенные черты лица, красивые ухоженные волосы. Нириниэль действительно был красив, даже по меркам его народа. Но такая безмятежность и беззащитность спящего пробудила внутри другие чувства. Будить его не хотелось. Рука сама протянулась к разбросаным по подушке длинным белым прядям. Мягкие, словно струи воды, они легко скользили сквозь пальцы. Всегда распущены свободным водопадом по спине. И не мешают? По мне коса намного удобнее. Пальцы коснулись лица. Нежная бархатная кожа. Никаких признаков щетины, как у людей. Захотелось всей ладонью провести по плечам, груди. Так, стоп. Успокойся, Риэль. Ты пришла узнать все ли у него в порядке. И какой порядок, если опытный воин не просыпается даже от прикосновений. Уже подняла руку, чтобы решительно тряхнуть, взявшись за плечо, как оказалась в объятиях, лежа рядом. Через мгновение губы эльфа нашли мои. Я, что, хотела этого поцелуя? Нежного, ласкающего. Сознание вопило с требованием оттолкнуть, встать, отойти, оттолкнуть. Тело перестало ему подчиняться. Руки сами обняли в ответ.

Наконец, Нириниэль отстранился и открыл глаза.

— Риэль, это и, правда, ты? Или мы все еще в моем сне? — Звук его голоса вернул контроль сознания над телом. Я резко отскочила, с трудом возвратив себе вертикальное положение.

— Прости, я пришла узнать, почему ты не спустился во двор на тренировку. Что это было? — Спросила скорее себя, чем его, медленно осознавая пикантность подробностей его пробуждения. Таких неожиданных и приятных подробностей. Видимо, что-то в моем вопросе было такого, что эльф в одно мгновение слетел с кровати и, в чем был, рухнул передо мной на колени. Хорошо, хоть спал он не совсем без одежды.

— Простите, госпожа, мое недостойное поведение.

— Ты…  — от неожиданности у меня слова закончились. — Встань сейчас же. Приведи себя в порядок и приходи завтракать. Поговорим, когда оба успокоимся. — Развернулась и выбежала из комнаты. В душ, срочно в холодный душ. Надо начать мыслить трезво. Все происходит слишком быстро. Неожиданно. И неправильно. Я не чувствую в Нириниэле пары. Но меня к нему тянет. В душ. Пока ничего себе не напридумывала.

Способность начать адекватно мыслить вернулась не сразу. Вкус поцелуя на губах возвращал беспорядок в голове и не смывался ни холодной водой, ни горячей. Я столько лет бегала от любых отношений. Выстроила, казалось бы непробиваемый, панцирь льда равнодушия вокруг себя. Привязываться ни к кому не имею права. Рано или поздно, но человек уйдет. У меня был такой опыт. Жизнь человека — миг, по сравнению с жизнью дракона. Терять больно. Нестерпимо больно. Видеть, как любимый медленно стареет и умирает у тебя на глазах. Видеть и кожей чувствовать его боль и отчаяние. Да, Витор искренне любил меня. Настолько, что я поверила и заразилась его чувством. Я понимала, что он не моя пара, что разделить с ним жизнь я не смогу. Но после того, как узнала все о себе. Как поняла, насколько невозможно мое счастье в этом мире. Прочла в той книге приговор себе. Парой черной драконицы может быть только черный дракон. И более никто не сможет дать ей ребенка, более ни с кем она не может разделить жизнь. Мне просто хотелось получить пусть частичку невозможного, недосягаемого для меня счастья. Я растворилась в нем. Я смаковала каждое мгновение, проведенное с ним рядом. Я не видела и не хотела замечать, как он меняется, как появляются морщины, седеют его волосы. Нет, он умер не от старости, я не увидела его дряхлеющим стариком. Он погиб по глупой случайности. Лошадь оступилась, сломала ногу. Витор ударился головой о единственный на всю округу камень. Он еще успел со мной попрощаться. Взглядом, полным боли, отчаяния и облегчения. Много лет тот его взгляд преследовал меня, пока я, наконец, не поняла, не расшифровала его. Боль — от расставания со мной, от того, что уже ничего больше не будет. Отчаяние — от осознания, что не сможет больше поддерживать меня, оставляет один на один с моим одиночеством. Это понимание пришло ко мне почти сразу. А вот облегчение? Что может решить смерть? На понимание этого у меня ушел не один десяток циклов, пока однажды я не встретила на дороге двоих. Я не знаю, кем они приходились друг другу. Старик был дряхл и немощен настолько, что едва держался на ногах. Рядом с ним женщина выглядела кричаще молодой и полной сил. Она бережно поддерживала его под руку, помогая сохранить силы и поддерживать равновесие при каждом шаге. Мой Витор не хотел дожить до такого дня. Облегчение — он остался в моей памяти полным сил, любящим и любимым. Не чувствовал себя обузой. Тогда только боль потери стала зарубцовываться на сердце. И я закрыла свое сердце щитом от привязанности к человеку.