Последние атаки - [53]

В эфире напряженное траурное молчание. Густая синева давит своей враждебностью. Внизу земля — чужая, черная. Она вот-вот снова ударит залпом огня. Сзади не ласковое солнце; того и гляди из него выскочат истребители врага…

Майор Воронин, стиснув зубы, зорко осматривает небо: вот-вот должны показаться истребители врага. Так и есть. Показалась пара «фоккеров», за ней вторая и третья. Только сейчас он вспомнил, что подбитую машину, вышедшую из строя, вражеские истребители могут добить. А ведь об этом надо было подумать раньше.

— Сергей! Проводи с напарником бомбардировщик в безопасный район, — приказывает Лазареву.

— Понял! Выполняю! А вам счастливого пути! — И после паузы спросил: — Разрешите потом догнать вас?

— Разрешаю, — ответил Воронин, уже разворачивая свою группу против «фоккеров».

Короткая схватка — и вражеские истребители ушли вниз.

Опасность делает людей более собранными. Через минуту-две бомбардировщики плотно сомкнули свои ряды. Строй выровнялся. Истребители тоже приняли более строгий порядок. Минут через десять послышался голос Лазарева:

— Задание выполнил. Проводил бомбера до безопасного района. Встаю на свое место.

— Спасибо, сынок, — отозвался флагман бомбардировщиков.

Но задание до конца выполнить не удалось. Львов оказался закрытым туманом, и аэродром, по которому бомбардировщики должны были нанести удар, найти было невозможно. Бомбардировщики сбросили свой смертоносный груз на запасную цель — железнодорожную станцию, где скопилось много эшелонов.

Летчики не успели еще позавтракать, как раздалась команда «По машинам!».

На аэродроме стояла тишина. Полное безветрие. Ничто не шелохнется. Воздух от земного испарения помутнел. Небо потеряло свою утреннюю прозрачность, посерело и как будто застыло в своем таинственном спокойствии. Это спокойствие настораживало. Только неопытный солдат в такой момент тишину может принять за тишину, а не за паузу, когда копятся силы к новым боям.

Тишина. На фронте она часто раздражает авиаторов. Когда в небе над головой гудит парочка «яков», — приятнее. Это музыка силы, охраняющей тебя. Фронт отсюда в двадцати километрах. Противнику всего три минуты лета.

Однако постоянный патруль мог сам привлечь внимание противника, и командование призвало на помощь новую технику — радиолокатор. Замысел неплохой. Радиоглаз может издалека обнаружить приближение вражеских самолетов. Пока противник долетит до аэродрома, наши летчики успеют перехватить его еще на подходе. Теперь, полагаясь на зоркость локатора, летчики дежурят на земле, сидя в кабинах истребителей.

Теоретически все правильно, но не рано ли доверяться этой технике? Она пока еще не отлажена, и авиаторы ее как следует не успели освоить. Да и обхитрить ее не так уж сложно. Стоит прийти вражеским самолетам на низкой высоте — и ни один локатор их своевременно не заметит. А сегодняшний неудачный вылет на бомбежку вражеского аэродрома выдал наши намерения. Пока командование готовит повторный удар, почему бы непотревоженному противнику не нанести ответный визит?

Странно, в ожидании полета Петр Воронин стал каким-то раздражительным. Раньше он этого за собой не замечал. Очевидно, потому, что на земле, начиная с Халхин-Гольских событий, ему частенько не везло. И в эту войну тоже не везет. В 1942 году после академии, когда ехал на фронт, попал под бомбежку и случайно уцелел; прошлым летом был ранен на посадке, и недавно два эрликоновских снаряда продырявили реглан.

Не везло. Впрочем, так ли? Столько раз один на один встречаться со смертью и отделываться лишь легким испугом — это ли невезение? Дело, наверное, в другом — нервы сдают. И не удивительно. За десять месяцев провести больше семидесяти воздушных боев, побывать в стольких переплетах, постоянно видеть перед собой небо, тревожное и бескрайнее небо. Столько войны! Металл и тот устает. Наверное нужен отдых.

У своего самолета Петр увидел редкую на фронте картину: девушки — укладчица парашютов Надя Скребова, оружейницы Тамара Кочетова и Аня Афанасьева — сидели за капониром и смотрелись в зеркало. На их головах — венки из полевых цветов. Идиллия да и только! Золотистые кольца венков переплетены голубыми и белыми цветами, отчего венки похожи на сказочные короны, а девушки в синих комбинезонах — на каких-то прелестных фей. До чего же они хороши своей девичьей непосредственностью и даже какой-то детской наивностью.

— А вот вы где прячетесь! — улыбнулся Воронин, выступая за капонир.

— Ой! Товарищ майор, — по-ивановски окая, раньше всех опомнилась Надя Скребова. — Мы вас и не заметили. — И, сняв с головы венок, надела пилотку и поднялась. Девушки, как положено солдатам, стояли в полной форме, держа в руках только что сплетенные венки. На зардевшихся лицах виноватая застенчивость и ожидание. Они, видимо, приготовились выслушать нотацию.

— Ничего, девчата, — дружелюбно улыбнулся Петр, — отдохните, если со всеми делами управились. А венки — это хорошо. Ведь весна… — И, тряхнув головой, озорно добавил: — Вот доживем до победы — замуж вас отдадим. Всем полком на свадьбу заявимся!

Подошел к самолету Лазарева. Там, переговариваясь между собой, стояло еще несколько летчиков эскадрильи. Лазарев пристально смотрел на восток. Кроме него, никто не уловил там никакого звука. У Сергея после ожогов лица резко обострилось обоняние, осязание и слух. И сейчас его необычно чуткое ухо поймало там подозрительный шум, и он, вглядываясь в небо, воскликнул: