Последние атаки - [22]

Друзья ушли домой. Тишина болью отдалась в душе комэска. С тревогой вновь оглядывается по сторонам. Никого. Наверное, остывают нервы. Нервы, они точно металл, могут накаляться, а затем остывать. И, видимо, это можно слышать и чувствовать.

Петр прикинул: если поблизости кто-нибудь был, давно уж успел бы объявиться. Впрочем, здесь, в Полесье, у противника нет сплошной обороны. Она состоит из опорных пунктов и узлов сопротивления, созданных в городах и селах, на дорогах и возвышенностях. Возможно, Воронин и приземлился в промежутке этих участков обороны?

В тонком слое снега он замечает торчащую, как иглы, прошлогоднюю стерню. Значит, были посевы. А вот и домик. Но подойдя ближе, он разглядел, что это не дом, а обыкновенный сарай, в каких обычно храпят сено. Подойдя еще ближе, Петр обнаружил, что одной стены нет, а внутри что-то чернеет и вроде бы шевелится. Наконец разглядел: танк с крестом на борту., . Где-то рядом должны быть и танкисты. Наверняка, они притаились и целятся, готовые в любой момент сразить летчика, попавшего в беду. Поблизости нет ни одной воронки. Единственное оружие — пистолет — против брони бессильно.

Воронин растерянно разглядывает свой «ТТ». Снимает перчатки и бросает на землю. Теперь они не нужны. Нужен только пистолет. Когда грозит неминуемая гибель, остается единственная разумная возможность — сохранить до конца достоинство советского воина.

К Петру вновь возвращается спокойствие. «А ну, выше голову!» — командует он себе. Но голос словно чужой. Кажется, будто говорит кто-то другой, стоящий за плечами. Подчиняясь ему, он крепко сжал в руке пистолет, шагает прямо на танк: будь что будет, но живым он не сдастся.

Почему не стреляют? Хотят все-таки взять живым? Не выйдет! У пего в руке пистолет с восемью патронами. Нет, с девятью: один в стволе, восемь в обойме. У Петра давняя фронтовая привычка — держать один патрон в стволе: можно стрелять сразу навскидку, не отводя затвора… И вдруг с ужасом вспомнил: ведь в пистолете может не оказаться ни одного патрона. Все, наверное, выпалил, сигналя Хохлову. Как глупо: без сопротивления, с оружием попасть к врагу. Остановился в растерянности, не зная, что делать. В подобные переплеты не часто приходилось попадать.

Первая мысль — зарядить пистолет. Для этого нужно вынуть запасную обойму с патронами из кобуры. Но ведь именно в этот момент и могут схватить. Миг — и запасная обойма в рукоятке пистолета. Но кругом по-прежнему зловещая тишина. Вот громадина танка уже рядом. Сверху люк открыт.

— А ну, вылезай! — Петр вскинул в сторону танка пистолет.

Но в тишине лишь протяжное эхо откликнулось ему. С упрямой злостью Петр кричит вновь, зло выругавшись, и наконец прыгает на танк, заглядывает в люк. Пусто… От такой неожиданности едва не подкосились ноги, и Петр, обессиленный, опустился на землю.

Миг счастья! Воронина охватило ликование. Но он тут же снова вскакивает: где же люди? Ведь он, кажется, даже видел их. А может, просто показалось. Нужно быть наготове.

Вскоре тишину мертвой поляны с пустым танком и подбитым самолетом на ней разорвал гул двух «яков». Вслед за ними под прикрытием истребителей приземлился По-2.

За комэском все-таки прилетел Иван Андреевич. Вверху, охраняя его посадку, кружились Лазарев с Коваленко.

* * *

И снова обычная фронтовая жизнь. Собравшись в землянке, летчики разбирали подробности только что проведенного боя. Разговор перебили девушки, вихрем ворвавшиеся в землянку. Летчиков не столько удивило их неожиданное появление, как одежда. Обе в шапках-ушанках со звездочками, в накинутых на плечи форменных шинелях. У одной солдатские погоны, у другой — сержантские. Из-под шинелей необычно поблескивали новенькие туфельки на высоких каблуках и виднелись шелковые платья. Петру показалось, что девушку в белом он уже где-то встречал. «Скорее всего в кино, — весело подумал он, глядя на разнобой в ее одежде. — Наверное, артисты, вечером будут выступать».

«Артистка» с сержантскими погонами в черном платье, поняв общее недоумение, махнула рукой и, улыбнувшись, залпом выпалила:

— Ой, мальчики, не обращайте внимания па паши мундиры, — и подошла к Воронину. — Товарищ капитан, разрешите обратиться?

Не успел Петр что-либо сказать, как она в наступательном духе спросила:

— А вам известно, что сегодня восьмое марта? Женский праздник? Так что мы, делегация от девушек БАО, пришли лично пригласить вас к нам на ужин.

— Нет, к сожалению, не можем, — развел руками Лазарев. — У нас в полку есть свои девушки, мы их должны поздравить.

— Как же так, товарищ капитан!.. — Девушка-сержант, негодуя, обратилась к Петру. — У нас все уже готово, и мы ждем вас.

Петр подтверждает мнение Сергея:

— С удовольствием пришли бы, да обещали сегодняшний ужин провести с нашими полковыми девчатами.

Девушка в черном платье глубоко вздохнула и тихо, словно в раздумье, повторила свои последние слова:

— Как же так, товарищ капитан… — Резким движением рук она смахнула спереди под ремнем складки своей шинели и твердо заговорила: — Выходит, мы не ваши? Мы обеспечиваем полеты, одеваем, обуваем, кормим, охраняем ваш покой днем и ночью. И вообще, ухаживаем за вами, как за малыми детьми… Да вы без нас и шага не ступите! И еще смеете отказываться?