Последнее лето в Ильзенге - [6]

- Все, выдохся? - сурово спросил Джас. - Теперь послушай сюда. Это было невозможно по одной простой причине: я действительно был мертв. Я и сейчас мертв, и когда вскапываю землю, и когда произношу эти слова. Я смотрю на тебя глазами покойника. Меня не существует.

Он говорил так обыденно, с такой непоколебимой, леденящей душу уверенностью, что Отона прошиб холодный пот, ибо от прозвучавших невозможных слов на него повеяло первобытной жутью и мурашки поползли по коже.

- И все, кто в этом доме, - той же породы. Напрасно ты приехал за мной, сынок, я живу потусторонней жизнью, которая замирает к рассвету и возобновляется с приходом сумерек. Я знаю, о чем ты думаешь: твой отец свихнулся, либо стал жертвой порочной клики сектантов. Но единственная правда - это та, которую я открыл тебе только что...

От дома отделился и величественно проплыл в неподвижном воздухе оглушительный удар гонга. Отец осекся.

- Ужин, - сказал он спокойно, откладывая лопату. - Не стоит опаздывать, да и ты, наверное, голоден. Идем.

И Джас первым направился к террасе, тускло светившейся в сумерках стеклянными боками.

Разговоры в царстве теней.

- Я люблю тебя... - шепот из-за приоткрытой двери повторился, сделался явственней и объемней. - Ты - мое божество, мой единственный идол. Это несправедливо. Я имею в виду твою смерть. Это неправильно - ты и так мертвый. Не умирай, пусть уж лучше я... - и внутри закончили совсем тихо: - ...лучше я умру за тебя.

Отон застыл в неподвижности, стараясь не дышать, и гадая, кто бы это мог говорить такие жуткие вещи и кому? Потом спохватился, что первый же, кто выйдет в коридор, наверняка примет его за шпиона, - и будет прав, хотя, с другой стороны, мог ли юноша знать, какая из дверей ему заказана? Тем не менее, он попятился, под стопой скрипнула половица, и у Отона перехватило дыхание, однако никто не всполошился - в коридоре царила мертвая тишина. Похоже, посетители решили удалиться из комнаты иным, неведомым Отону путем. Не сдержав любопытства, молодой человек приотворил загадочную дверь и сквозь щелочку обозрел помещение: грязноватый паркетный пол, рассохшаяся оконная рама и кругом - хоть шаром покати, только в центре на полу стоял натянутый и готовый к работе холст; впрочем, никакого изображения на нем Отон не заметил.

Он бродил по дому в разгар полудня - маялся бессонницей и бездельем. Обнаружил библиотеку, бар, битком набитый бутылками, а теперь вот мастерскую Жюли. Интересно было бы найти чье-нибудь дневное убежище, подумалось ему... хотя нет, не хочу я находиться рядом с вампиром в момент пробуждения. А еще у них тут где-то должно быть кладбище с безымянными холмиками могил, куда бы мне тоже ни в каком виде попасть не хотелось...

Тьфу, что за глупости! Отон потряс головой. Его не тронут, раз сам мейстер пообещал, поклялся в этом отцу.

Бендик-младший, вздыхая, побрел назад. Третий, изученный им этаж был последним: голые стены, запах брошенного жилья, на окнах - ни тряпочки, да золотистая пыль, попавшая в сноп ярких солнечных лучей. Отон поспешил вниз, но внезапная мысль остановила его на середине лестницы: неужели я настолько пропитался этим... всем, что мне тоже неуютно находиться на свету? Задрав голову, он вгляделся: слабое радужное сияние, добравшееся до лестничного пролета, казалось совсем не опасным, умиротворяющим, чем дальше книзу, тем скуднее становилось освещение, и уже подножие лестницы терялось в сухой темноте, шелушащейся лаком и известкой. Словно дорога в царство Аида, подумал Отон, возобновляя спуск, - и понял, откуда пришла ассоциация. Совсем близко наигрывали на рояле знакомую мелодию.

На осторожный стук изнутри резковато ответили:

- Войдите! - Голос был женский, незнакомый. Молодой человек толкнул тяжелую створку, вступая под сень строгих деревянных шкафов, до потолка забитых толстенными громоздкими томами. Девушка, стоявшая к нему вполоборота, рассеянно водила пальцем по запыленным корешкам. Это была смертная, вне всяких сомнений: лет двадцати на вид, высокая, слегка сутулая, темноволосая, без каких-либо следов косметики на лице.

- Здравствуйте, - растерянно сказал Отон и про себя подумал: вот еще сюрприз - не отвык ли я вдобавок от нормального общения?

- Вы - Отон? - спросила она вместо приветствия и наконец-то подняла на него глаза - два золотистых ободка в серую крапинку. - Меня зовут Клара Хоффмайер. Будем знакомы.

Девушка протянула ему загорелую руку, и Отон, глядя на ее маленький волевой подбородок и ощущая крепкое пожатие, словно пробуждался от телесного сна.

- Очень приятно, - пробормотал он. Клара, однако, медлила, не выпуская его ладони. Ее ноздри дрогнули.

- От вас исходит запах солнца, знаете, как от раскаленной крыши...

- Знаю, - с внезапной уверенностью заявил он, хотя никогда не обращал внимания на то, как пахнет черепица в полдень. - А от вас - розами. Наверное, белыми.

Клара улыбнулась.

- Наверное, так пахнет все, принадлежащее этому дому, - тут она отодвинулась в сторону, будто очнулась и только что поняла, где находится. Собственно, я зашла ненадолго...

Вот, подумал Отон, ей уже неловко со мной, - и погрустнел. Клара поправила волосы перед зеркалом и повернулась к нему.